Галина Романова - Псевдоним украденной жизни

– Подожди, Дима… – Она поймала его руку на своем колене и пресекла все попытки залезть под подол. – Все очень серьезно… В нашем с тобой родном городе начали происходить странные и страшные вещи. Ты не в курсе?

– Нет. Давно там не был. Более двадцати лет. Точнее – двадцать пять. А что там не так? – Он откинулся на подушки, сделал еще глоток и лениво прикрыл глаза. – Рассказывай, рассказывай, я весь внимание, малыш.

И она начала пересказывать ему разговор с матерью во всех подробностях. Не исключила даже то, что она заподозрила мать в слабоумии.

– Это все, – произнесла она и замолчала.

– Н-да…

Он рывком поднялся с дивана, снова подошел к шкафу и налил себе еще. Понаблюдал, как колышется поверхность янтарной жидкости, и выпил все до дна. Стакан с грохотом поставил на стеклянную полку, закрыл дверцы. Минуту молчал и вдруг повернулся к ней со словами:

– Ты же не думаешь, что все это правда?

– Думай не думай, Дим, а люди все видели. И стрельбу, и то, как Федоров стволом размахивал, и как кто-то толкнул Виноградова, и тот схлопотал пулю, вместо…

– Я не об этом, милая, – перебил ее Дима. Он медленно подошел, дернул за руку, поднимая с дивана, и прошептал, глядя ей в глаза странным отсутствующим взглядом: – Ты же не думаешь, что он на самом деле жив?

– Это будет твой первый допрос, стажер, – предупредительно поднял указательный палец начальник оперативно-розыскного отдела и тут же ткнул им в его сторону: – Смотри, не налажай!

– Так точно, товарищ майор. – Саша нервно двинул по столу бланки протоколов допроса. – А вы будете присутствовать?

– Так точно, стажер, – хмыкнул майор Исхаков. – Неужели ты мог подумать, что я оставлю тебя на растерзание такой акуле, как Коля Федоров?

– А кто он вообще такой? – Саша Корнеев сцепил пальцы на затылке и напружинил мышцы шеи. – Когда их привезли в отдел после драки, он очень вежливо себя вел, не наглел. Не то что его оппонент.

– А кто был его противником? Никто! Рвань уличная. Тому терять нечего. Ему на нарах даже лучше, чем у костра на развалинах. Бомж он. А Коля… Коля, это фигура. Авторитет.

– И чем же он такой авторитетный? Фруктами и овощами торгует. Место, да, у него лучшее на рынке. А так…

– А теперь молчи и слушай, стажер. Странно, что тебя дед не просветил.

Исхаков выбрался из-за стола, взял что-то из ящика и подошел к большой магнитной доске, на тот момент пустой. Но майор тут же принялся развешивать на ней фотографии, пришпиливая их круглыми разноцветными магнитами.

– Николай Федоров, тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения. Родился и вырос в нашем городе. Женат. Детей нет. Сейчас ведет тихую жизнь законопослушного гражданина. Торгует потихоньку овощами на рынке. Рыбачит. Ездит с женой за грибами и по ягоды. – Исхаков держал кончик авторучки на центральной фотографии еще довольно молодого Федорова – без глубоких залысин и морщин. – Но так было не всегда, стажер… В тысяча девятьсот семьдесят девятом году Федоров был призван в ряды Вооруженных сил СССР. Через два года должен был демобилизоваться и вернуться домой, но он не вернулся. Остался, по сведениям, в армии и пробыл в ней до девяносто второго года. Вернулся заматеревшим, тертым и сразу принялся сколачивать в городе бригаду.

– Бригаду? – не понял Саша.

– ОПГ – организованная преступная группировка на языке правоохранителей. Бригада в простонародье. Федоров Николай Иванович, он же Николя – ударение на последней букве. Он же Микола, он же Маклай. От Миклухо Маклая фамилию оторвали умники. Кличка Маклай ему, по слухам, особенно нравилась. Женский пол укладывался штабелями, когда он отирался поблизости. Кожаная куртка косуха. Джинсы «варенки». Белые кроссовки. Машина крутая. Пистолет не всегда прятал. Он так и болтался у него в кобуре под мышкой.

– А полиция?

– Милиция в то время, стажер. А что милиция? – Исхаков пожал плечами. – Ты у деда своего спроси, сколько раз он пытался Федорова закрыть. Он тебе ответит: много раз, но безрезультатно. Прямых улик и доказательств его вины в кровавых разборках, угонах, разбоях и заказных убийствах не было. Никто из задержанных, а их было немало, ни разу не показал на Маклая пальцем. Никто. Никогда. Вот и дожил он до седых волос, ни разу не отсидев срока. А ему точно пожизненное влепили бы.

– Ничего себе. – Саша обеспокоенно глянул на дверь, в которую вот-вот должен был войти Федоров. – И что случилось теперь? Жил себе тихо спокойно, и вдруг…