Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

– Все, – произнес кто-то властно, – их было только двое.

– Странное дело, вооружены оказались слабо, у них даже автоматов не было.

– Видать, хозяин запретил… Или кто там у них – хозяйка?

– Мальчик жив?

– Жив, с ним все в порядке. А вот Родин, майор с Петровки, погиб. Не повезло мужику. Пуля попала прямо в голову.

– Дурак майор! Говорил же ему – не лезь не в свое дело! Нет, полез. И вот тебе результат, – проговорил человек с властным голосом, в голосе, кроме властности, прозвучало еще и равнодушное сожаление, – это был командир группы спецназа. – Опять начальство шею пилить будет. А за что, спрашивается? Еще потери есть?

– Нет. В Петрова первый качок, который начал стрелять, три пули вогнал – и все в бронежилет. Хоть бы хны Петрову: прокашлялся и уже готов снова в драку.

– Повезло Петрову, – спокойно и чуть завидующе произнес командир, – но в следующий раз может и не повезти. Мальчишку – в одеяло и в машину, трупы после визита следователей – в морг… В общем, сами все без меня знаете, – командир стянул с лица повязку, повернулся к Костику: – Ну что, дружок, перепугался?

Костик поднялся на тахте и заплакал – слишком многое выпало на его долю, растер слезы кулаками по щекам.

– Не плачь, – сказал ему командир. Без повязки у него оказалось очень доброе и простое, совершенно крестьянское губастое лицо. – Я все понимаю, дружок… Скоро ты будешь у папы с мамой. Все, твои мучения кончились.

– М-мне с-страшно, – захлебываясь, глотая вместе со слезами слова, буквы, давясь воздухом, пробормотал Костик, – м-мне о-очень страшно.

– Все, все, малыш, не надо лить соленую воду… Ты же ведь знаешь, слезы – это обычная соленая вода, – командир не знал, как утешить Костика, чем отвлечь его – то ли автомат дать поиграть, то ли гранату – ребристую, похожую на маленький ананас, в клетках-дольках Ф-1, то ли сказку рассказать, не выдержал и прикрикнул на Костика: – Хватит! Ну, кому говорю!

Операция по освобождению Костика Белозерцева завершилась.

21 сентября, четверг, 16 час. 35 мин.

Высторобец понимал, что сейчас ему лучше всего исчезнуть. На неделю, на две, на месяц. Завалиться в берлогу, лечь на дно, купить билет на пароход и уплыть в Астрахань, в тамошних ериках поставить себе шалаш и под видом беспечного отпускника, ловящего последнее летнее тепло, провести месяца полтора у воды, поесть дынь и рыбы, черной икры, позагорать, поохотиться на уток, потом сняться и по Каспию переместиться в Баку, поскольку для поездок туда пока не надо никаких виз, из Баку переместиться в Одессу, из Одессы в Сочи и уж потом, когда все перемелется, забудется, вернуться в Москву.

Но для того, чтобы исчезнуть, ему нужно было взять на работе деньги, спрятанные в оружейном чуланчике, дома – документы, запасной паспорт на имя Прохорова Виталия Алексеевича, проживающего в городе Рязани на Пролетарской улице, – этот паспорт и еще пару других Высторобец держал в заначке на всякий случай. Он надеялся, что случай не наступит, – успешно отводил от себя всякие беды, несколько раз уже обошелся без «крайних мер», но случай наступил гораздо раньше, чем он ожидал.

В общем, собственная жизнь на ближайшие три месяца Высторобцу была ясна, оставались только некоторые технические детали – как заполучить паспорт и каким образом забрать в помещении «Белфаста» деньги?

С офисом все понятно, тут Высторобцу придется действовать аккуратно, в одиночку – может быть, даже нарядившись в представителя власти, с приклеенными усами и бровями – только так можно обмануть бдительную охрану «Белфаста», которую Высторобец сам и ставил на ноги и теперь пожинал результаты, а вот как быть с паспортом, он пока не решил. Позвонить домой, попросить жену, чтобы принесла документы к автобусной остановке? А если братья Фомины уже сидят на его телефоне, привалились к нему своими медными ушами – подсоединились к клеммам, к проводам, в коммерческих структурах это делается очень просто, – и не только чуткими ушами, бывает, присобачиваются, припаиваются зубами, желудком, держатся мертво, никакими клещами не отодрать, такая прочная бывает «пайка».

Время поджимало, надо было действовать. Высторобец почувствовал голод – что-то сосущее, противное подкатило к желудку, сдавило его, сдавило горло. Высторобец покашлял в руку и через несколько минут уже стоял около, невзрачного заведения с привлекательной надписью «Русские блины».

В «Блинах» была обычная обшарпанная стойка, вялые осенние мухи, здорово разжиревшие на здешних харчах и приготовившиеся укладываться на зиму, да еще две такие же вялые, похожие на мух, бабы в замызганных передниках – ну будто бы ничего не изменилось, будто улица никогда не заглядывала в это грязноватое, пропахшее горелым духом помещение – эти бабы были такими же и в горбачевскую пору, и в пору краткосрочного болезненного Черненко, и при бровастом – при Брежневе, их не трогали ни перемены, ни время, их мог взять только гранатомет.