Вера Авалиани - Персональный миф. Психология в действии

Я собралась поехать с моими сотрудниками на праздничные дни в профилакторий в горах – в «Берёзки». Для курортной карты надо было обойти всех врачей в поликлинике. И я дошла до гинеколога, которая тактично велела мне сходить в онкодиспансер, проверить грудь – там у меня опухоль, возможно, это онкология.

От новости такой я сделалась плаксивой. Я смотрела на деревья, дома и людей через дымку прощания.

Помню эту очередь, в которой я была сорок вторая. Как анекдотично было сидеть среди истерзанных болью и страхом людей и ждать, что ты можешь оказаться одной из них. Но до конца в это не веря. Словно в фильме участвуешь. И так в духоте и раздражении прошли четыре часа!

Потом пожилая врач сказала: рассказывайте. И я вкратце изложила, почему меня отправили к ней. Она что-то писала в истории болезни, потом, даже не взглянув на меня ни разу, не то что не осмотрев, выписала мне бром. Я поняла, что она к тому же ничего не слышит, когда адрес моего места жительства для медкарты мне пришлось орать ей в ухо.

Я вышла с рецептом и не знала – плакать или смеяться. Поэтому получилось что-то среднее. Прождав уйму времени, я получила «диагноз», что здорова, но… не осмотренная врачом!

Помню, как в тот же день я сидела на берегу горного озерка размером со стадион рядом с двумя симпатичными высоченными парнями, слушала «Пинк Флойд» и ошарашенно думала о том, как же мне теперь жить, когда до смерти осталось так мало? Может, пойти сейчас в корпус с одним из них и лишиться девственности, благо каждый из них слегка в меня влюблён. Тем более что никто и не знал, что я берегла свою плеву зачем-то и для кого-то.

Выбор был трудный – высокий, романтичный блондин Олег с мягкими глазами, губами и волнистыми кудрями, который, вообще-то, уже пару лет просил руки моей подруги, или Сакен – атлетического вида парень с раскосыми жёлтыми, как у тигра, глазами, художник от Бога, да и сам похожий на циркача с картины Пикассо «Девочка на шаре». Он рисовал меня постоянно вместо того, чтобы писать материалы. И вот оба, не подозревая о моих мыслях, воспользовались вечером у озера, в которое были воткнуты бриллиантовые иголки звёзд и брошка полумесяца, чтобы шептать мне в ухо слова, от которых по телу, даже несмотря на мысли о раке, разливалась нега.

И тут я начала вместо ответа смеяться, а потом разрыдалась, повергнув их в шок. Я ведь всегда ироничная и спокойная на работе, тут не выдержала. Жизнь соблазняла меня их голосами продолжать жить, любить, искать. А в сердце у меня был только ужас и лихорадочное желание сделать что-то, чтобы успеть почувствовать, узнать.

Я, конечно, сказала им про диагноз – чтобы они поняли, что не надо меня клеить: несерьёзные отношения со мной невозможны. А серьёзные – им ни к чему.

Конечно, они меня опровергали, утешали и гладили по плечам, пока я не замочила обе куртки и всем не стало холодно. Таким был первый вечер моей новой жизни – существования без будущего. И в этом состоянии умирания я жила больше трёх лет.

Пока Дато, как я узнала уже после развода, клятвенно не пообещал своей матери, что разведётся со мной, если она поможет меня вылечить. Наверное, тогда он думал и надеялся, что эта ложь спасёт меня. И пусть я буду жить без него, но буду жить.

Тогда у него и мысли не было, что его мамаша даже познакомиться со мной не захочет. А уж тем более принять. Жёсткая она была женщина и громогласная при маленьком росте и очень круглой комплекции. Она даже злой не казалась, но такой беспардонной и зашоренной в своих националистических идеалах. Но мне ли не понять Датошку – с мамами бороться – себя ранить рикошетом.

Что и говорить – моя мать партийным лидером не была, но зато была внештатным прокурором по жизни.

Но слово своё меня обследовать партийная функционерша сдержать сумела, и именно эта бессердечная Тамара Серапионовна мне и помогла избавиться от ужаса перед раком.

Устроила – так ни разу со мной и не повстречавшись лично, меня к лучшим специалистам социалистических стран в этой области. Они и определили, что у меня вовсе не рак, как выдумала маститая профессорша (впоследствии выяснилось, что эта врач собирала материал для докторской и хотела отрезать побольше грудей), а небольшая фиброма. Она рассосалась впоследствии сама – не то от лекарств, не то от бурного секса, не то от душевного спокойствия в браке.

Но настал оговорённый свекровью срок – и… я оказалась беременной и без мужа. Причём развела нас лопнувшая на куски страна, а не получившая в этот период инсульт Тамара, и то, что я потеряла ребёнка.