Вадим Кучеренко - Дракон с христианскими добродетелями

Софья Алексеевна . Я уже говорила Иосифу Аристарховичу, что собираюсь ее уволить.

Юрков . Может быть, отдадите ее нам? Мы с Надей хотели бы нанять домработницу. Вы же знаете, у вашей дочери слабое здоровье. Ей трудно работать и вдобавок вести домашнее хозяйство.

Софья Алексеевна . И не надейся! От такой домработницы только и жди беды в доме. Все равно как от девятибальной волны на море по шкале Бофорта. Неряха, нахалка, грубиянка! И, кроме того, слишком послушна воле хозяина. Готова исполнить любое его желание.

Вера . Мама!

Юрков . Следовательно, хорошей рекомендации Любочке от вас не получить? Тогда придется и мне внести ее в свой «черный список».

Софья Алексеевна . Сделай милость! Кстати, где твоя жена? И где твой муж, Вера?

Вера . Они прошли в библиотеку. Надя вдруг захотела показать Алексею свой перевод стихотворения какого-то зарубежного поэта. Бедная сестренка! Она так и не смогла забыть свое детское увлечение поэзией.

Юрков . Бедный Алексей! Уверен, что он сейчас мечтает черпануть бортом и принять в трюм рюмашку водки. А вместо этого ему приходится выслушивать поэтические завывания моей женушки. Можете поверить, это испытание не для слабых натур. Лично я скорее бы согласился пережить хуррикан в открытом море. А это ураган, сила ветра в котором достигает шестидесяти метров в секунду.

Софья Алексеевна . Вдвоем? В библиотеке? Этого еще не доставало… (Кричит). Любочка! Да где же она? Вот еще беда на мою голову. Любочка!

Входит Любовь.

Софья Алексеевна . Куда ты запропастилась? Я кричала, как ревун на маяке! Вот, голос надорвала, хриплю, словно старый боцман на шконке…

Любовь . Простите, Софья Алекеевна.

Софья Алексеевна . Позови из библиотеки Надю и Алексея. Скажи, что я жду их немедленно!

Любовь . Да, Софья Алексеевна!

Любовь уходит. Свет гаснет. Вспыхнувшие прожектора выхватывают из темноты стол в библиотеке, за которым сидят Надежда и Мышкин. Они рассматривают надписи, вырезанные ножом на столешнице. Неслышно для них входит Любовь и некоторое время остается незамеченной.

Надежда . А вот эту надпись я вырезала, когда мы с тобой первый раз встретились.

Мышкин . Помню, это была суббота.

Надежда . И вовсе нет. Воскресенье!

Мышкин . Нет, суббота. Как я могу забыть этот день! Мы читали Есенина…

Надежда . (Цитирует нараспев). «Вы помните, вы все, конечно, помните…»

Мышкин . (Подхватывает). «Как я стоял, приблизившись к стене…»

Надежда . «Взволнованно ходили вы по комнате…»

Мышкин . «И что-то резкое в лицо бросали мне».

Надежда . А вот это неправда! Никогда такого не было!

Мышкин . Было – не было. Не в этом ли весь смысл человеческой жизни?

Надежда . Смысл жизни в том, что в ней было.

Мышкин . А мне иногда кажется, что наоборот. Смысл в нашей жизни имеет только то, чего в ней не случилось.

Надежда . Алеша, не надо… (Замечает Любовь). Ах, Любочка, это вы! Что вам?

Любовь . Софья Алексеевна зовет вас в гостиную.

Надежда . Скажите маме, что мы сейчас придем. Впрочем, нет, подождите, мы идем с вами, Любочка. Правда, Алеша?

Мышкин . Как скажешь. Я подчинюсь, как обычно. Вашу руку, сударыня!

Надежда . Как вы галантны, сударь!

Мышкин протягивает руку Надежде, и они идут следом за Любовью, держась за руки. Прожектора гаснут. Загорается свет в гостиной.

Софья Алексеевна . Пошла, будто одолжение мне сделала! Нет, решено окончательно, завтра же ее уволю.

Заманский . Но учтите Софья Алексеевна, найти хорошую домработницу не так-то просто. Я это знаю по личному опыту. Ваша Любовь ничуть не лучше или хуже других. Типичный продукт нашего времени и своего поколения. Все они абсолютно лишены чувства благодарности и считают себя равными людям, которые их нанимают и дают им средства к существованию.

Софья Алексеевна . Потому что сами хозяева им это позволяют. Как мой покойный муж. Не безвозмездно, разумеется…

Вера . Мама!

Заманский . Все-таки прав был Моисей, когда сорок лет водил евреев по пустыне. Он ждал, когда умрет последний из них, рожденный в египетском рабстве. Пока будут живы те, кто родился при социализме, говорить о построении в нашей стране капиталистического общества – со всеми вытекающими отсюда общественными отношениями, – можно будет только с большими оговорками. Как показывает история, идеалы свободы, равенства и братства не так-то легко искоренить из голов, затуманенных «Марсельезой» и «Интернационалом»…