Фридрих Незнанский - Убийство в состоянии аффекта

– Я думаю, Костя, это наследственность… – со вздохом сказал Турецкий.

– Ты мне это брось! – Меркулов строго постучал пальцем по полированной столешнице. – Пока у нас нет доказательств, оставь свои соображения при себе. А речь идет о премьер-министре.

Турецкий развел руками, мол, хозяин-барин.

– А то, что Гордеев рассказал – очень важно, – продолжал Меркулов, – и эти документы разыскать нужно. Просто необходимо. Займись этим, Саша.

– Легко сказать, «займись», – проворчал Турецкий, – а где ж я их возьму, документы эти? Не забывай, Коробков – разведчик. Он их так заныкал, что мы всей Генпрокуратурой и за три года не найдем.

– А где же твоя хваленая интуиция? А? – иронично улыбнулся Меркулов. – Или обленился? Обычно не жаловался на отсутствие концов, а тут, на тебе. Стареешь, брат!

– Ну, конечно, если подумать… – пристыженный Турецкий почесал подбородок. – Да покумекать…

– Вот и покумекай. Только чтобы документы эти разыскал. И как можно скорее. А то, сам знаешь этих сыночков… Завтра папа его почует опасность и ушлет куда-нибудь в Швейцарские Альпы. Гоняй потом туда курьеров с повестками… Да и вообще, займись-ка этим Коробковым вплотную.

…Через полтора часа Александр Борисович и Гордеев сидели в кабинете Турецкого в Генпрокуратуре,

– Ну и вот, Юра, – говорил Турецкий, – значит, дело Коробкова я забираю. Конечно, возможно, связи самоубийства Лебедевой и убийства ее подруги со смертью Мелентьева и нет, но Коробков может сообщить кое-какие важные детали из частной жизни Максима Разумовского. А они меня ой как интересуют.

– Мне кажется, все что мог, он уже сообщил, – заметил Гордеев, – а конкретные факты содержатся в этих самых бумагах, которые он неизвестно где спрятал.

– Да, задал он нам задачку. Думаешь, не расколется?

Гордеев покачал головой:

– Кремень, а не мужик. Понимаешь, ему-то теперь уже терять нечего. Так что будет молчать как Зоя Космодемьянская.

– Ну ладно. Оставим тогда этого партизана в покое. Сами додумаемся. Итак, он тебе сказал, что в случае его смерти документы будут обнародованы?

– Да.

– Значит, у него должен быть верный человек, который это сделает.

– Ясное дело, должен быть, – отозвался Гордеев.

– Нам нужно найти этого человека.

– Ну и что? – без энтузиазма сказал Гордеев. – Ну, предположим, найдем мы его. А если это окажется такой же кремень, как и Коробков? Кстати, это весьма вероятно. Ведь он же не станет первому попавшемуся доверять свою главную тайну…

– Не станет, – подтвердил Турецкий, – но сначала нужно разыскать. А уж потом думать, как нам его расколоть.

– Да, но… – попытался возразить Гордеев.

– Никаких «но»! Будем искать. А когда найдем, пустим в ход наши дипломатические способности.

– Хорошо. Согласен.

– Вот и ладно. Коробков последнее время жил довольно замкнуто. Ни с кем из старых знакомых не общался?

– Это он так говорит. А что было на самом деле?

– Будем отталкиваться от этого. Итак, старых друзей и коллег пока не трогаем.

– Почему это?

– Потому что большинство из них еще работает по заграницам. И, следовательно, оперативно узнать о гибели Коробкова, чтобы обнародовать документы, они не могут. И потом, я не думаю, что Коробков запрятал документы за границей. Мне кажется, он должен иметь их под рукой, на всякий случай.

– Логично.

– Итак, предполагаем, что документы хранятся где-то близко. Что доверенный человек Коробкова – не из его старых коллег.

– Может быть, просто друг, а не коллега? – предположил Гордеев.

– Возможно. Надо будет как можно подробнее прощупать контакты Коробкова.

– Его новая работа?

Турецкий с сомнением покачал головой:

– Новые знакомые? Которых он толком не знает? Нет, не может быть.

– Родственники?

– Пожалуй, родственники – идеальный вариант. О смерти Коробкова, если она случится, они узнают сразу же. На них всегда можно положиться.

– А родственников у Коробкова немного. Всего двое. Вернее, две.

Турецкий вопросительно посмотрел на Гордеева.

– Старушки. Сестры. Баба Шура и баба Вера. Больше у него и родственников-то нет.

– Старушки, говоришь… – задумчиво переспросил Турецкий. – А сколько им?

– Восьмой десяток.

– Хм… А что? Это подходит…

– С чего это ты взял? – с недоверием поинтересовался Гордеев.

– А очень просто. Старушки бывают еще тверже, чем разведчики. Им уж абсолютно терять нечего. Они лучше умрут, чем тайну выдадут. Кроме того, воспитание-то они получили еще в сталинские времена… А люди тогда были – не нам чета.