Андрей Константинов - Перезагрузка

– Не готов. Комментировать. Но Денис прислал именно такой адрес.

– Ладно, завтра с утреца съезжу, на месте разберусь. Пока кое-кто будет культурно отдыхать с родственничками.

– Завидуешь? Хочешь, мы тебя с собой возьмем?

– Некогда мне по Выборгам разъезжать – дело надо делать. Кстати, как «фолькс»? Что думаешь?

– Вполне себе рабочая лошадка. Невзирая на возраст и явно непритязательный уход.

– Немец – он и в России немец. К слову, завтра заеду на ближайшую СТО, закажу тонировку на окна.

– Зачем?

– А затем, что у нас с тобой не маршрутка, а БМП! «Боевая машина Петрухина»!.. Понял?

– Ага. Понял. Что у тебя мания величия.

– Ни фига подобного! У меня не мания, у меня просто – ВЕЛИЧИЕ! – пафосно произнес Дмитрий и вдруг совершенно неожиданно, безо всякой к тому предпосылки-подводки, спросил:

– Купчина! А у тебя есть длинное черное пальто?

– Эк тебя шибает! Легкость мыслей прям-таки необнАкновенная. А зачем пальто?

– Я тут знаешь о чем подумал? Если мы и не сможем выйти на Матвеева в ближайшие дни, то вполне способны создать иллюзию, что мы на него вышли.

– Разжуй, пожалуйста!

– Жую. Был у меня такой случай. Убили два подонка мужика. Тот, понимаешь, из Молдавии приехал полюбоваться Северной Венецией. Убили, ограбили. Взяли куртку хорошую, часы золотые, деньги, видеокамеру… Вычислили мы орлов, взяли. Но вообще-то дело дохлое: оба в несознанке, улик никаких, и, судя по всему, придется обоих отпускать. Тогда я связался с Молдавией, попросил самое точное описание его вещей: часов, куртки, бумажника, марку камеры. Потом все это добро, похоже, по знакомым собирал. И сунул голубчикам свои «вещдоки» в морду: вот, ребятки, вещи убитого молдаванина. И ведь раскололись! Тут, главное, темп допроса держать. Давить со страшной силой.

– А что? – попробовал идею на зуб Купцов. – В этом что-то есть.

– Ну так что насчет пальто? У нас уже имеются кроссовки и резинка жевательная. Добавим к этому пару ружейных патронов и пальтецо. И – понеслась! Вот, дескать, Игорек, взяли мы твоего Сашу, сейчас ему на хате уже ломают пальцы. И он уже дает показания на тебя. Сломается Игорек, заговорит. Глядишь, и телефончик Сашин вспомнит. Должен же быть у них какой-то канал связи…

К слову сказать, петрухинская идея представлялась вполне себе реальной. Если крепко прижать Строгова с липовыми «вещдоками» и вдвоем попрессовать, до кучи намекая на бандитов – дружков Нокаута, которые уже вовсю ищут Матвеева… Это ведь только на закаленного блатаря подобные штуки не особо действуют. «Очную ставку давай, начальник», – скажет блатной и ухмыльнется. А вот «интеллигент» Игорь Строгов может и расколоться. В общем, идея с блефом хоть и не была шедевром оперативно-следственной работы, партнерам приглянулась. Другое дело, что, немного посовещавшись, они все-таки решили оставить ее на самый крайний случай.

– Не ссы, Купчина! Никуда он от нас не денется! Найдем!

Леонид неожиданно ударил ладонями по рулю и разразился витиеватым:

– Так после долгих месяцев я нашел. Ибо ничто не пропадет бесследно, ничто и никогда. Всегда есть ключ, оплаченный чек, пятно от губной помады, след на клумбе, презерватив на дорожке парка, ноющая боль в старой ране, первый детский башмачок, оставленный на память, негритянская примесь в крови. И все времена – одно время, и все умершие… э-э-э-э… не жили до тех пор, пока мы не дали им жизнь, вспомнив о них, и глаза их из сумрака взывают к нам.

– Что это такое ты завинтил? – осведомился Петрухин по завершении цитаты.

– Это не я. Это «завинтил» один парень из романа Уоррена «Вся королевская рать».

– Ну у тебя и память! Лично я в школе ни одного стиха никогда толком запомнить не мог. «Я помню чудное мгновение» – еще туда-сюда, а дальше – всё, полный ступор… А вообще… Херню он порет, этот парень. «Ничто не пропадает бесследно». Как же! Еще и как пропадает. Хрен концы найдешь!

9 мая 2011 года, пн

Последние дни Игорь Васильевич Строгов не мог заснуть без таблетки снотворного и бокала коньяка. Утром вставал тяжело. Разбитый, мрачный. Условно радовало только одно – спал без кошмаров. А ведь в «Крестах» ему каждую ночь снился один и тот же сон: мертвый Лешка Тищенко на полу, с развороченной головой… Саша с ружьем в руках. Во сне Строгов кричал и просыпался как от толчка… как от толчка-отдачи той помповухи.

В понедельник, который в «Магистрали», невзирая на праздник, был рабочим днем, Строгов прикатил в офис ровно в девять. В принципе, он мог бы приехать и гораздо позже, потому что загружен был в последнее время слабо. Бывшему другу юности Брюнет больше не доверял, к новым сделкам не допускал, и Строгов вел только те темы, которые обязательно требовали его личного участия. Да и они потихоньку передавались другим сотрудникам. Работа Игоря Васильевича в «Магистрали» определенно подходила к завершению. Он все еще занимал свой шикарный кабинет дверь в дверь с Брюнетом. Его всё так же уважительно называли по имени-отчеству, но всем было ясно: Строгову в «Магистрали» не работать. Это было чертовски обидно и несправедливо. Ведь именно он, Строгов, стоял у истоков дела. И сделал не меньше, а может быть больше, чем Брюнет. И Виктор должен был это понимать. Понимать и не подталкивать друга детства в пропасть, а напротив – помочь… Да, сорвались несколько сделок, включая финскую. Да, в прессе появились заказные статьи. Да, финансовые документы попали под контроль УБЭП. Но все поправимо! В конце концов, ведь можно заказать встречные статьи в газетах. Можно провести дополнительные переговоры с партнерами, можно «договориться» с УБЭП, в конце концов. Но!..