Фридрих Незнанский - Возвращение в Сокольники

В тонкости операции Грязнов вдаваться не стал, просто спросил, достаточно ли будет одного опытного оперативника, после чего и приказал майору Сукромкину прибыть в распоряжение Александра Борисовича Турецкого для выполнения особо секретного задания.

А суть заключалась в том, что надо было приходить сюда, в этот подвал, таиться и ждать. У моря погоды.

Туго знающий свое дело, Сукромкин привык не рассуждать и потому прибывал заранее. Осторожно забирался в подвал здания еще довоенной постройки, а потому оборудованного в те, тридцатые, годы обширным захламленным, естественно, бомбоубежищем, затем, изредка посвечивая себе фонариком, пробирался длинными катакомбами, которые в конечном счете приводили его сюда, под модерновое здание коммерческого банка «Атлант-универсал». Здесь он внимательно осматривался и наконец устраивался в ожидании опаздывающего следователя. И всякий раз происходило одно и то же, четвертый день, а точнее, четвертую ночь подряд.

Более трех десятков лет работая рядом с Грязновым в «убойном», как тогда называли второй отдел МУРа, а после и под руководством Вячеслава Ивановича, Сукромкин конечно же знал Турецкого, когда тот только начинал. Да, прилично уже с тех пор годков-то пролетело! Считай, с начала восьмидесятых! Но сегодня на плечах у Грязнова красовались генеральские погоны, у этого Александра – тоже, а вот Василь Васильич, из-за каких-то непонятных капризов судьбы, все еще ходил в майорах. Ну и что, тоже ведь, как и у них, – одна звезда на погоне, разве что размером поменьше.

– Ну ты чего, Турецкий, доберешься наконец? Или тебе в самом деле посветить? – Сукромкин, направив в сторону Турецкого свой фонарик, на миг включил его и высветил полусогнутую фигуру, зачем-то обнимающую обеими руками бетонный столб. – Здесь я, – переходя на громкий шепот, позвал Сукромкин. – Ну теперь-то хоть видишь?

– Вижу, – просипел и Турецкий, приближаясь к Василию Васильевичу. – Но что-то я потерял ориентировку… Дверь где, справа? Ну-ка, включи, Василь Васильич, еще разок!

– Нечего, понимаешь, батарейки без дела сажать! – строго возразил майор. – Ты присядь-ка да помолчи, глаза-то и привыкнут. Не так и темно, как спервоначалу кажется… А эти твои… которые если пойдут, так, полагаю, вон там, подале, левее нас. Там и хлама поменьше. Табельное-то не забыл?

– Ну да, как же! Не к теще все-таки…

– Вот и давай сидеть снова… – тяжко вздохнул Василий Васильевич и замолчал.

Но Турецкий знал, что пауза будет недолгой. Помолчит Сукромкин, повздыхает да и затянет очередную из бесконечных своих муровских либо житейских историй, которых у него было бессчетно. О прошлых женщинах вдруг отчего-то стал вспоминать майор, но по-хорошему, по-доброму. Без привычного цинизма. Возраст, наверное, взял уже свое: как-никак шесть полных десятков, только Славкиным умением грамотно отбиваться от назойливых педантов-кадровиков, пожалуй, еще и держится на службе. Ну да, конечно, с опытными кадрами всегда расставаться жаль, однако все равно однажды приходится. Вот и Сукромкина на воспоминания тянет, а это первый и самый верный признак старости…

– Курить, понимаешь, охота, – снова вздохнул Василий Васильевич, – а нельзя. Запах табачного дыма может выдать нас с головой. Некурящий ведь легко его обнаруживает… А я чего спросил про зажигалку-то? С собой не беру, когда на задание… Чтоб не дразнить себя – нету, ну и нету! А вот когда потом наружу выберемся, дай бог, вот тут бы… да. А ты, смотрю, что ли, бросил?

– Да какое там! – отмахнулся Турецкий. И подумал: как же, бросишь тут! Ирка с Нинкой ушли, оставили мужа и отца в одиночестве, стало быть, не выдержали… На службе все – через пень-колоду… Подвал еще этот, глаза б его не видели!

– А чего? Слыхал, поди, как говорят? Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет, верно? Ты вот мне честно скажи, Саша… Это ничего, что я с тобой попросту, по старой памяти?

– Да о чем речь, Василь Васильич! Мы ж за столько лет почти родными стали. А в чем вопрос?

– Небось, говорю, хочешь здоровеньким помереть, Саша, а? Или как?

– Жалко здоровеньким-то, Василь Васильевич. Здоровым жить нужно. Радоваться жизни, кайф ловить, как утверждают наши молодые коллеги. Уж они знают в этом деле толк. А вот умирать – нет, я против.

– Да-а… Чего-то газом здесь пованивает. Не чуешь?

– Нет.

– А я вот чую… Старым своим носом. Потому и курить здесь нельзя. Не ровен час. Да и инструкция запрещает.

– Это какая ж инструкция, Василь Васильич?