Николай Зорин: Программист жизни

Но, может, я ошибался тогда? Ни от какого безумия вовсе не спасся, а, наоборот, увяз в нем окончательно? Или оно затаилось на время, чтобы нанести удар сейчас?

Я никогда никому не рассказывал эту историю, даже Полине. Она знает лишь, что у меня был младший брат, что он погиб много лет назад… Хорошо, что это произошло ночью – Полина спит, ничего не ведает. У меня есть время все обдумать. Хотя… что тут можно обдумать? Никакого рационального объяснения этой фотографии нет и в принципе быть не может. Стас умер на моих глазах. Конечно, заманчиво было бы думать, что он остался жив и жил все эти годы где-то, по каким-то причинам скрываясь от нас. Заманчиво, но невозможно.

Измучившись, я нажал на стрелку «назад», где на фото была Полина в шляпе, такая забавная. Отдохнул взглядом и снова вернулся к Стасу. Увеличил, чтобы рассмотреть в подробностях его лицо, затем уменьшил, чтобы увидеть его как бы со стороны, посмотреть, так сказать, объективным взглядом. Но ничего не изменилось. Это мой брат, без сомнения. Мой брат, погибший в возрасте восемнадцати лет. Которому здесь, на фотографии, забитой в память чужого телефона, тридцать.

– Почему ты не ложишься?

Я вздрогнул от Полининого голоса и судорожно прикрыл монитор двумя руками. И обругал себя идиотом.

– Скоро лягу. А ты почему проснулась? – Я повернулся к ней – лицо у нее было совершенно не заспанное. Неужели она о чем-то догадалась?

– Не знаю. Просто проснулась и почувствовала: что-то случилось.

– Ничего не случилось, – я постарался сказать это легким, беззаботным тоном, но вышло сердито и напряженно – Полина мне не поверила.

– Рассказывай! – потребовала она.

Ну как я мог ей это рассказать? Моя жена жила в счастливой уверенности, что ее муж – абсолютно нормальный человек. А теперь получается, что она заблуждалась. Да и я заблуждался на свой счет. Но дело, конечно, было не в этом.

Полина обняла меня сзади за шею, прикоснулась губами к затылку и так замерла. Не поворачиваясь, я погладил ее по руке – голой, теплой, невыносимо любимой руке – и чуть не разрыдался. Она поняла и обняла крепче, успокаивая, жалея, переполняясь состраданием.

– Рассказывай, – мягко-мягко повторила она, не отрывая губ от моего затылка – от этого слова звучали чуть-чуть шепеляво. – Я же знаю, что что-то произошло.

– Я тебя фотографировал, – начал я с не самого главного.

– Знаю. – Я почувствовал, что она улыбнулась. – Неужели ты думал, что я ничего не чувствовала?

– Прости.

– Простила. – Полина вздохнула и чуть-чуть от меня отстранилась. – Так что же случилось?

– Ты же знаешь, у меня сегодня увели телефон, – начал я опять не с самого главного – с самого главного никак не получалось начать.

– Ну да… И что?

– Борис одолжил мне свой старый. А там…

Я замолчал, не представляя, как все это рассказать. Совершенно ведь дикая история получается.

– У меня был брат, – предпринял я новую попытку и опять замолчал.

– Я помню, ты рассказывал, – каким-то осторожным и немного удивленным голосом – ведь эта тема в нашей семье табу – проговорила Полина. И добавила еще осторожней: – Младший брат Стас, года на четыре тебя моложе.

– Да. Он погиб в восемнадцатилетнем возрасте, и вот…

Я не знал, как продолжить. Голос сел, слова просто отказывались выговариваться. Полина тоже молчала, не зная, как мне помочь. Я откашлялся, но это не помогло.

– В общем, сегодня, – сиплым голосом сказал я, – в телефоне Бориса обнаружилась фотография моего брата. И на этой фотографии Стасу тридцать лет.

Полина так долго ничего не говорила, что я подумал: она не услышала или не поняла, что я ей сказал. Потом расцепила руки – все это время она меня обнимала – и вышла на кухню. Я услышал, как хлопнули дверцы шкафа, что-то звякнуло, с чмокающим звуком открылся и закрылся холодильник. Через пару минут Полина вернулась в комнату, неся на подносе коньяк, две стопки и очищенный, нарезанный кружочками банан на тарелке.

Мы молча выпили. И почти сразу мне стало легче. Хотя от банана в качестве закуски слегка замутило.

– Я так понимаю, – заговорила Полина, – возможность фотошопа ты проверил.

– Проверил.

– Но… может, на фотографии не он?

– Он.

– Тогда… – начала Полина и замолчала. Я понял, о чем она подумала. Полина шла по тому же пути, что и я, – перебирала все те же варианты. Впрочем, никакого другого пути тут и быть не могло. И никаких других вариантов. Если, конечно, не считать четвертого: я просто сошел с ума.