– Только пусть попробует их не ловит, – пригрозила она.
Зато между Железмановым и котом установилось полное взаимопонимание. Зверь оказался достаточно своенравным животным, к своему хозяину относился одновременно покровительственно и снисходительно. С одной стороны, он считал этого двуногого (именно так Тимофей определял всех принадлежащих к роду человеческому) малоприспособленным к жизни (надо же, даже не умеет ловить мышей!), с другой стороны, с ним было так уютно мурлыкать вечером у печки. Кот очень ценил и большую кровать хозяина, и вкусную ветчину, которой двуногий охотно делился с рыжим другом, и высокую спинку дивана, откуда было удобно наблюдать за происходящим в комнате и даже на улице. Но в то же время Тимофей был хорошим товарищем: он четко улавливал состояние Петра Андреевича, и когда тому было плохо, терпеливо выполнял роль психотерапевта – садился на колени, терся широким рыжим лбом о руки, пел песенку.
Сегодня, 21 ноября 1908 года, у Железманова настроение было слегка ностальгическое, но в то же время и несколько приподнятое. Причиной было письмо, полученное из Рязани от своего друга следователя Рязанского окружного суда Ивана Васильевича Зазнаева. Именно Зазнаев стал первым наставником Петра, когда тот служил в Рязани в должности кандидата на судебные должности. Иван Васильевич сообщал, что дела его не просто нормальные, а даже отличные. За успешное расследование одного дела его ждало повышение: перевод на должность следователя по особо важным делам по Рязанской губернии. Это и больший престиж, и более высокое жалование.
Хотя была и обратная сторона: следователь по особо важным делам расследовал дела на территории всего округа окружного суда, то есть Рязанской губернии, а это значит, что разъездов станет больше. Была в письме друга еще одна потрясающая новость: Зазнаев собрался жениться. Его избранница – мещанская девица, дочь местного чиновника Ольга Лисина была девушкой милой, образованной и в тоже время домовитой. Летом на даче ухитрялась делить время между варкой варенья, которое, кстати, выходило у нее изумительно, и чтением новых книг. Причем барышню привлекали не только любовные романы, но книги более серьезные: она с удовольствием читала историческую и философскую литературу. С ней и голодным не останешься, и поговорить будет о чем.
Радость за друга с небольшой (ну, совсем небольшой) долей зависти грела душу Железманова. Он несколько раз перечитал письмо, прикинул, как бы у начальства отпроситься на свадьбу в Рязань. Впрочем, до свадьбы еще далеко: венчаться молодые будут весной.
– Вот и будет наш Иван Васильевич с супругой, а там и папашей станет, – повернулся Петр Андреевич к Тимофею.
Тот занял удобную позицию на спинке дивана. На реплику хозяина ответил глубоким зевком и потягиванием. «Ну, и что с того?» – говорил его вид. По большому счету изменения в личной жизни Зазнаева мало трогали зверя. Из всех возможных событий и мероприятий в жизни он больше всего ценил те, которые давали возможность получить удовольствие от восхищения со стороны людей его прекрасной кошачьей персоной. А восхищаться было чем: лохматая ярко-рыжая шубка, прекрасное телосложение, изумрудно-зеленые глаза, пушистый хвост, гордый взгляд – все вызывало восторг. А про охотничьи качества говорить можно было особо: с его появлением Железманов полностью решил проблему грызунов в доме. Мыши и крысы крайне редко решались вступить на территорию, на которой полным хозяином себя чувствовал Тимофей. А если кто и осмеливался, то быстро расплачивался за свою глупость, превращаясь в завтрак, обед или ужин.
Жизнь Железманова и кота Тимофея в начале зимы 1908 года шла своим чередом. Кот ловил мышей и дремал на печке, а Петр Андреевич расследовал дела. Как правило, его «дежурным блюдом» по работе была какая-нибудь кража или драка. Первые далеко не всегда удавалось раскрывать. Хотя часто бывало, что после преступления злоумышленник сам обнаруживал себя по глупости, хвастаясь обновками или продавая краденое почти открыто. А вот с драками головная боль была иного рода: чаще всего дрались по пьяни, и потом, несмотря на обилие свидетелей, бывало порой очень трудно установить истину, потому что все участники событий, протрезвев, ничего не могли вспомнить.
Некоторых касимовцев смущал возраст молодого следователя, его небольшой служебный опыт. Прямо говоря, возраст и куцый опыт смущал и самого Петра Андреевича: его постоянно мучили опасения, что он не справится со своей ответственной работой, не сможет оказать необходимую помощь. Однако каждый раз, когда перед ним возникал новый проситель или пострадавший, он старался делать все, что от него зависело, и помочь именем закона человеку, попавшему в беду. И за этот небольшой срок самостоятельной службы его самым главным достижением стал не только целый ряд небольших дел, успешно доведенных до приговора суда, но и заслуженно подросший авторитет среди местного населения.
Читать дальше