Александр Золотов - Прерванный бой. История

– Прогонять людей на верную смерть – это не по-христиански.

– А если они умрут в городе, будет лучше? А погромы – это лучше?

– Необходимо посылать людей на заготовку всего съестного в леса. Собирать орехи, ягоды, грибы, ловить рыбу. Осенью просить охотников заготавливать мясо медведей…

– Засаливать мясо и рыбу нечем. Кто знает, вернутся ли наши купцы, уехавшие за солью или нет? Время-то лихое.

– Бог милостив! Переживем зиму!

– Надеюсь…

У ворот города стоял оборванец. Его одежда истлела, и едва держалась на его мускулистом теле. Стража от скуки забавлялась над ним, просила денежку за вход в город, хотя точно знала, что у него нет ничего. Мужчина лет двадцати пяти крепкого телосложения, отшучивался, показывал фокусы. Охранники дали ему поесть, но не хотели отпускать. Уж очень забавный был мужик. Неожиданно настроение у стражников резко изменилось.

– Прочь! Прочь! Дорогу князю! Запыленный и уставший отряд всадников приблизился к воротам. Створки ворот распахнулись, готовые пропустить отряд, но князь, ехавший во главе, остановился. Он почему-то внимательно смотрел на пришельца. Глаза их встретились.

– Вот этого завтра ко мне! – дружинники увели мужика, лишив стражу развлечения.

– Зачем он тебе, князь? – поинтересовался сотник.

– Не знаю. Он нищий странник, но взгляд у него не раба. Этот человек не имеет одежды, но у него много ума и жизненного опыта.

– Как можно увидеть такое в человеке?

– Глаза умные, смотрят с достоинством.

Утром князь вызвал к себе Звягу и Афанасия.

– Доброго здоровья тебе, князь! – вошли с приветствием Звяга и Афанасий.

– Многая лета тебе, князь.

– Вам тоже пребывать в добром здравии! Дай команду, чтобы привели вчерашнего мужика.

– Он уже здесь, – откликнулся Афанасий.

– Пусть заходит.

Вошедший был совершенно не похож на вчерашнего нищего. Одет прилично и выше ростом.

– Кого ты привел? – Василко посмотрел на Афанасия.

– Он просто побывал в бане. Не мог же я привести его к тебе в той одежде.

– Проходи, садись. Как зовут тебя, странник? – князь указал рукой на лавку.

– Мать в детстве звала Еремей.

– Откуда путь держишь?

– Путь мой долгий и трудный, много где был, много всего видел.

– В битвах участие принимал?

– Нет. Я был рабом во многих странах. Строил крепости.

– Ты знаешь, как устроены заморские твердыни?

– Знаю, князь.

– Может, ты лазутчик?

– Твоя крепостная стена гнилая. Она похожа на забор, который может повалить ветер. Поэтому лазутчику делать здесь нечего.

– Какая же она должна быть?

– Стена крепости это не частокол, а высокое, мощное строение, которое может выдерживать удары камнеметательных орудий и труднодоступной для ворогов. Толщина стены должна быть до восьми локтей. Устройство ворот должно быть таким, чтобы никакой таран их расшибить не мог.

– Мудрено ты говоришь. Таких стен нет на Руси.

– Вот и колотит всех Батыга.

Пропустив дерзость, Василко быстро взглянул на своих друзей, будто ему потребовался совет и поддержка.

– Что делать будем?

– Ты о чем? – не понял Звяга.

– Я вас вызвал как раз по строительству лесных селений и крепости. Будто по заказу, пришел человек, ведающий в этом деле. Но как довериться ему?

– Не похож он на лазутчика и ворога. Присмотрим за ним.

– Нет, смотреть за ним не надо, если станет в наш строй, пусть работает не за страх, а за совесть. Послушай, Еремей! Мы приглашаем тебя к нам. Строить надо много и умело.

– С радостью, но я человек пришлый. Кто слушать меня станет?

– Отныне ты боярин мой. Кто посмеет ослушаться тебя, тот не услышал князя.

– Благодарю тебя, князь.

– Как звали отца твоего?

– Мой отец, киевский боярин, звали его Федор.

– Почему сразу не сказал, что ты потомственный боярин?

– Никто бы не поверил, только вызвал бы смех и недоверие.

– Ты прав, Еремей Федорович. Если все так, как ты говоришь, то тебя послал ко мне сам Бог.

– Не сомневайся, Василко Олегович, я все сделаю.

– Итак, Еремей и Звяга, через неделю вы приходите ко мне со своими предложениями.

Звяга и новоявленный боярин поклонились и вышли.

Данила Савич пришел домой усталый. У него было два желания – поесть и лечь спать. Он уплетал, подаваемую женой снедь, когда через открытую в светлицу дверь, увидел диво. Тихон стоял на коленях, шептал и кланялся, становясь на четвереньки.

– Что это с ним? – поперхнулся Данила.

– Молится Богу.