Дмитрий Федотов - Поединок отражений

На мое счастье, Суркис оказался на месте. Он весьма рассеянно выслушал сочиненную мной по дороге легенду о поездке на Кавказ и оживился лишь тогда, когда я выложил перед ним пакетик с хвоинками.

– Илька, вот эти иголки, – со вздохом сдерживаемого любопытства сказал я. – Я их в лупу рассматривал. По-моему, это не сосна.

– Ну-ка, ну-ка! – Суркис проворно сцапал пакетик и едва ли не бегом направился в глубь лаборатории к внушительного вида установке, на поверку оказавшейся банальным растровым микроскопом с телеметрическим блоком наблюдения. – Сейчас ты увидишь свою находку вблизи! – торжественно произнес Илья и щелкнул тумблером.

На огромном – около метра по диагонали – экране протаяло светлое окно, а в нем – какие-то ребристо-лохматые серо-зеленые бревна. Мне потребовалось не меньше двух секунд, дабы сообразить, что я вижу те самые иголки, только при огромном увеличении.

– Ну, Люханс, не можешь ты без спецэффектов! – не выдержал я. – Тебе в иллюзионисты податься – Копперфильд умер бы от зависти. Что скажешь?

– Копперфильд дилетант! Самый великий фокусник всех времен – Природа! – почти торжественно провозгласил Суркис, и в тот момент я был готов ему верить. – А твоя хвоя действительно не принадлежит ни Pinus silvestris, ни Pinus mounteris.

– Это что значит? – не понял я.

– То, что твое загадочное дерево не имеет отношения ни к виду сосна лесная, ни к виду сосна горная, – нехотя пояснил Илья, быстро набирая на клавиатуре прибора какие-то команды. – Кстати, последняя как раз и произрастает на Кавказе…

Я посмотрел на монитор. Изображение игл сдвинулось в левый угол экрана, а справа сверху вниз по нему теперь двигался текст на английском языке, периодически прерываемый картинками с хвоей различных деревьев.

– Скажи, хоть предположительно, что я нашел? – спросил я, особенно не надеясь на ответ, и оказался прав.

– Позвони мне после обеда, – буркнул Суркис, даже не оглянувшись, и мне оставалось только тихо отправиться восвояси с чувством, какое, наверное, испытал бы ребенок, которому пообещали большую шоколадную конфету, а вместо этого подсунули пустой фантик.

Только сев за руль «хундайки», я наконец смог успокоить себя тем, что Илья всегда был очень дотошным и ответственным, а потому и в данном случае он обязательно докопается до истины и… что тогда? Ну, выяснит он, что это такая-то Pinus, а дальше? Ведь все равно получается, что я каким-то образом во сне физически побывал в другой точке пространства! А как сие возможно?..

В этот момент у меня возникло четкое ощущение, будто я нахожусь в двух местах одновременно. С одной стороны, я продолжал сидеть в своей машине, судорожно вцепившись в рулевое колесо, и в то же время ясно увидел себя стоящим на краю огромного распадка, склоны которого покрывала буйная поросль разнообразных кустарников и небольших деревьев, а на дне высверкивала на солнце сквозь переплетение ветвей и стволов пенная спина быстрой речушки.

Я инстинктивно напрягся и отгородился от видения мысленным щитом, пытаясь определить вектор энергоинформационной атаки, но не смог. Более того, появилась уверенность, что никакого нападения и не было! Я не обнаружил ни одного признака такового и недоумевая убрал ментальную защиту, но странное раздвоение уже кончилось. Я вновь сидел за рулем старенькой «хундайки» и тупо смотрел на потухшую приборную доску.

Блин, да что же это со мной творится?! Так и свихнуться можно. Не-ет, придется тебе, Дмитрий Алексеевич, наступить на горло собственной гордости и идти на поклон к госпоже Меньшиковой! А больше-то ведь не к кому. «Только не сейчас! – заявил я сам себе. – Сначала закончу сыскные дела, – и, глубоко вздохнув для решимости, включил двигатель. – Вперед, к господину Красилину!»

Разговор с бывшим подельником Гейдара Амиева оказался коротким, но весьма своеобразным.

– А-а, умылся-таки юшкой, гад черножопый! – прокомментировал мое сообщение о гибели Амиева-младшего Игнат Васильевич, после чего выставил на кухонный стол бутылку «Ани» и пару коньячных бокалов. – Выпьем за упокой души убиенного нехристя раба диавольского Ильхана! – безо всякого перехода предложил он и наполнил емкости до краев.

Я прикинул объем бокала, посмотрел на радостно-решительную физиономию хозяина и понял, что одним тостом тот не ограничится.

– Коньяк по утрам пьют только нувориши и интеллигенция во второй стадии алкоголизма, – попытался я шутливо отказаться от возлияния, но – тщетно!