Дмитрий Федотов - Они среди нас

– Спокойной ночи, спаситель! Ты ведь так и не понял, что для меня сделал сегодня! – добавила она и исчезла в подъезде.

– Спокойной ночи, – все, что я смог выжать из себя в ответ, повернулся и побрел назад, за своей машиной.

Я, видимо, действительно очумел от нежданного счастья, поэтому последние слова Ирины остались для меня полнейшей загадкой.

Явившись на следующий день в редакцию, я застал там ледяное море спокойствия и равнодушия в лице пантеры по имени Лена. Меня, что называется, не видели в упор и даже под микроскопом. Такие выплески холода и раньше происходили с завидной регулярностью, как только становилось известно о моей очередной «сердечной победе», и мне, по соображениям чисто утилитарным, приходилось их рассеивать с помощью роз, конфет или, в особо тяжких случаях, за ужином при свечах. Удивительно, но на сей раз во мне не содрогнулась ни одна клеточка, не встрепенулся ни единый нерв. Все мое существо казалось напоенным таким спокойствием, такой уверенностью и внутренним радостным светом, что никакие злонравные стрелы ревности просто не имели возможности нанести мне даже малейший вред! И юная чертовка, наверное, впервые в жизни, поняла, что настоящие чувства существуют не только в женских романах, потому что вдруг изменилась в лице, молча опустила глаза и сделала вид, будто сосредоточена на рукописи, лежащей перед ней на столе.

Я мысленно поцеловал ей ручку в знак благодарности и восхищения ее мудрым решением, потом уселся в свой угол и включил старенький верный «Пентиум-интеллиджент», с которым так любил периодически соревноваться Гриша-Колобок. Это занятие было его второй слабостью после минералки. Григорий Ефимович обладал феноменально емкой и быстрой памятью. В своей круглой и гладкой, как шар для боулинга, голове шеф хранил такие сведения, какие, пожалуй, не найти и во всемирной Сети. Во всяком случае, Гриша уже несколько раз доказывал преимущество природного компьютера над искусственным, выдавая требуемую информацию на несколько секунд раньше «Пентюха». Причем каждый раз, разумеется, на спор. Проигравшая сторона обязывалась за свой счет поить пивом после рабочего дня всю нашу «уголовку», и почему-то по странному стечению обстоятельств ею каждый раз оказывался несравненный Дон Теодор, к тихой радости победителя.

Я успел отредактировать пару «подвальных» заметок, когда дверь распахнулась и в комнату прошествовал Федя Маслов, держа двумя пальцами перед собой за уголок объемистый желтый конверт. Я догадался, что это были наши с Одоевской снимки со вчерашней презентации, потому как Дон Теодор бросил пакет на свой стол и нарочито медленно вытер пальцы носовым платком. Покосившись на притихшую пантеру, я приготовился было выслушать очередную сентенцию о конечностях, произрастающих у некоторых представителей рода «гомо сапиенс» из непотребных мест, которыми оные индивидуумы совершенно не умеют пользоваться, а тем более делать профессиональные фотографии для солидного еженедельника, но произошло невероятное: Федя промолчал!

Более того, он вскрыл ножом конверт, вытряхнул снимки на стол и принялся их рассматривать. Правда, всю гамму чувств, одолевавших его при этом, Дон Теодор все-таки сдержать не смог, поэтому периодически по бесстрастному и гладко выбритому лицу заслуженного мастера пробегала судорога то ли изумления, то ли отвращения.

Тишина в комнате установилась такая, что еле слышное раньше урчание холодильника в дальнем углу стало похожим на рев взлетающего аэробуса. Последний снимок спланировал из длинных пальцев мэтра Маслова обратно на стол к своим собратьям по несчастью. Мы с пантерой замерли, как осужденные перед оглашением приговора. Но Бог, видимо, решил сегодня взять нас под свою защиту.

– Недурственно, недурственно! Весьма! – медленно изрек наконец Дон Теодор. – Кто из вас сие сотворил?

– В основном Елена Даниловна, – с готовностью отозвался я. – У нее это лучше получается.

– Пожалуй, – Федя раздумчиво повертел в руках один из снимков и продемонстрировал его нам. – Это кто?

С фотографии на нас смотрела молодая смуглая женщина с копной волнистых черных волос, уложенных в замысловатую прическу, создававшую модную среди молодежи иллюзию «след ветра». Женщина показалась мне смутно знакомой, ее можно было бы назвать красивой, если бы не резко очерченные высокие скулы и слишком узкий, почти клинообразный подбородок, и недлинные, вздернутые к вискам глаза болотного цвета, излучавшие какую-то злую иронию, что ли? Незнакомка была снята крупным планом, поэтому разглядеть, во что она была одета, не представлялось возможным.