Владимир Голубев - Алмазное лето

– Подождите, Виктор Павлович, я сбегаю и выясню, что там стряслось.

– Конечно идите. Да не спешите, я пока подготовлю вертолёт к полёту. Алёна побежала обратно. Дежурный, оправдываясь, развёл руки в стороны:

– Вас срочно требуют к телефону, звонят из транспортной полиции Архангельска!

– Полиции? А что стряслось-то?

– Не знаю, мне ничего не сказали. Пойдёмте скорее.

Они вернулись в знакомый кабинетик. Дежурный молча указал пальцем на телефонный аппарат, и Алёна вспотевшей ладонью взяла телефонную трубку.

– Алло, Белкина слушает.

– Добрый день. На проводе дежурный по линейному отделу на транспорте, капитан полиции Петраков. Скажите, у вас всё нормально?

– В смысле? Я не пойму вас, что стряслось?

– Состояние какое? Живот не болит, нет головокружений? К врачам не обращались?

– Нет, всё нормально, а что произошло-то. Может, скажете?

– Знаете, тут такое дело: с вами в самолёте летела Иванникова Олеся, девятнадцать лет, не замужем, жительница Архангельска. Так вот, она доставлена с острым отравлением в областную больницу и находится в реанимации. Она успела рассказать, что вы были с ней на борту самолёта, утром прилетевшего из Москвы. Сидели рядом, ели и пили то же, что и она.

– Да что-то там перекусили, а после попили воды перед самой посадкой, но, естественно, из разных стаканчиков.

– А ещё что-то ели на борту самолёта? Может, какие-то продукты из дома, а заодно её угощали?

– Нет, я завтракала в гостинице перед полётом и с собой ничего не брала.

– Понятно. Огромное спасибо за информацию. Только ближайшие дни будьте осторожны. И если что-то почувствуете неладное – ну, сами понимаете, живот заболит, тошнота там или даже изжога, то немедля в больницу. И телефон ваш сообщите.

– Спасибо за заботу. А мой телефон-то вам зачем?

– Будет проводиться проверка по факту отравления. Вам позвонят. Наверно, придётся давать объяснения, тем более если потерпевшая умрёт.

– Умрёт… всё настолько серьёзно?

– А вы как думали, мы просто так никого не беспокоим. Нам что, думаете, в полиции заняться нечем.

– Хорошо, записывайте…

В трубке раздались гудки. Алёна пожала плечами, на прощанье кивнула дежурному, как старому знакомому, и под его недоумённым взглядом, задумчиво пошла обратно на лётное поле. Всё услышанное казалось ей очень странным и, главное, непонятным.

Лететь ей вдруг совсем расхотелось, и она даже оглянулась на самолётик, что доставил её в Мезень. «Господи, куда меня несёт?» – только и подумала Алёна, идя по тропинке. А недалеко от ангара по-прежнему стоял вертолёт с застеклённой кабиной, более напоминавший фантастический батискаф с огромными окнами, через которые можно изучать морскую живность, чем скромного покорителя воздушного океана.

– Что стряслось, позвольте узнать? Полетим или перелёт откладываем, беспокойная пассажирка?

– Не знаю, ничего не понятно. Соседка по самолёту, на котором я прилетела, серьёзно отравилась и попала в больницу.

– А вы тут при чём? У полиции есть основания вас подозревать?

– Не знаю, я с ней даже и не разговаривала.

– Бред какой-то!

– Спросили, как я себя чувствую.

– А, значит, беспокоятся.

– Наверно.

– Ну так что, летим?

– Да, только вперёд. Правда, ваш вертолёт не выглядит как надёжная машина.

– Зря вы так. Заграничная штучка, практически не имеет отказов. Я десять лет летал на МИ-8 в Архангельске, мотался как заведённый по всей области, а вот теперь второй год ношусь на этой самой иномарке. – Хотя на чём я сегодня только не летела! И на Боинге, и, как выяснилось, на «чебурашке», а теперь вот на заморской стрекозе полечу.

– Да, насыщенный денёк, ещё в начале двадцатого века, чтобы попасть туда, куда мы вскоре прилетим, требовалось провести месяцы в дороге. А вы ещё утром были в Москве, а после обеда уже здесь, в Мезени, на берегу Белого моря.

– Уж коли мы заговорили о техническом прогрессе, то можно я сделаю несколько селфи и пошлю другу. Может, и вы со мной, и этот синий лупоглазый малыш?

Виктор Павлович нахмурился и отошёл в сторону:

– У лётчиков есть примета: ни-ког-да не сниматься перед полётом, и тем более на фоне самолёта или вертолёта.

– Теперь буду в курсе. Не станем ломать традиций, хотя я и не лётчик. Я только разок сфоткаюсь на фоне домика, что здесь, в вашей Мезени, аэропортом зовётся…

Вскоре они, стрекоча, без особых усилий оторвались от зелёной лужайки с пёстрыми ромашками и, оставив под собой городок и спешащую к морю одноимённую с ним реку, взяли курс дальше на восток. Под ногами и на десятки километров вокруг раскинулся привычный пейзаж Зимнего берега Белого моря, от которого захватывало дух, – тёмные еловые леса с куртинами сосен и подлеском по берегам болот, переходящие в тундру, и озера да реки. Изредка на глаза попадались делянки с вырубленными деревьями и разбитыми дорогами.