Марина Серова: Продается случайная смерть

Алкоголь, которым успели накачаться «охотники» в особняке на Ракетной – а может быть, где-то еще, – подогревал их злобу. Я услышала, как они совещаются, что им делать дальше.

– Мочить, я сказал, надо этих ментов!

– И мочи, если ты такой умный! А я умываю руки и сматываю манатки. На хрена мне такие приключения на свою задницу…

– Замолкни! Ты соображай, что к чему. Наши все здесь. Если хоть одного выловят – всем хана! Один выход: мочить!

В это время Кирьянов громко приказал:

– Повторяю еще раз: положите оружие, здесь ОМОН! Так что без глупостей!

«Охотники» снова притихли. И вдруг началась беспорядочная стрельба – наверное, у кого-то из этой шайки не выдержали нервы. Похоже, «охотники» уже настолько плохо соображали, что ненароком подстрелили своего, поскольку я услышала чей-то истеричный крик:

– А-а-а! Вы в кого целились, козлы? Вы в Михея попали!

Кирьянов снова подал голос:

– Прекратите стрельбу! Остановитесь! Вы только усугубляете свое положение!

Но «охотники» уже вошли в раж и остановиться никак не хотели. Опять полилась нецензурщина и раздались выстрелы. Когда они смолкли, я услышала голос Пантелеймонова, который раздраженно закричал:

– Какого лешего вы здесь палите? Я велел не высовываться! Развлекаться решили?

– Романыч, – крикнул кто-то, – менты здесь!

Дорога между тем опустела: вся шайка переместилась в лес. Только машина Кирьянова стояла на месте. А вот был ли он в ней – в сумерках я не могла разглядеть…

Из леса доносились громкие голоса «охотников»: они уже разошлись по полной, обвиняя друг друга во всех грехах, а больше всего претензий было к Пантелеймонову. Но ему на какое-то время удалось заставить эту орду слушать себя:

– Вы совсем рехнулись, что ли, недоумки? – возмущенно заорал он. – Куда вы поперлись? Вы в моих владениях находитесь, ясно?! Вы вообще думаете, что творите? Хотите, чтобы я засветился, да? А сами думаете выкрутиться? Да черта лысого вы выкрутитесь! Вы, пьяные свиньи, рассчитываете, что меня подставите, а сами разбежитесь? Не-ет! Не получится!

Его голос заглушили крики «охотников», но Пантелеймонов вновь попытался навести порядок:

– Идиоты! Заткнитесь! Послушайте, что я вам скажу! Сейчас надо сесть по тачкам и поодиночке разъехаться. Нечего ментов дразнить! Не время! Вы уже настрелялись, пора и меру знать! Сейчас разъедемся и заляжем на дно…

Но распаленные «охотники» не желали молчать и разъезжаться: они по-прежнему жаждали крови и адреналина.

– Нет, Романыч, ты погоди! Ишь раскомандовался: «разъедемся», «заляжем»! Ты нас предал, вот что! – выкрикнул кто-то из компании.

Другой голос еще раз призвал мочить ментов. Голос Пантелеймонова окончательно потонул в гуле народного возмущения, и вообще в этой группе явно что-то происходило. Вновь послышались беспорядочные выстрелы, а затем кто-то из «охотников» испуганно завопил:

– А-а-а! Вы Романыча завалили! Суки, что натворили!

Тут все «охотники» разом бросились по машинам. Захлопали дверцы, зашумели моторы и завизжали шины. Заметались огни фар, и воздух наполнился парами бензина.

Вскоре все смолкло, и дорога вновь опустела. Я постояла еще немного, прислушиваясь. В лесу больше никто не стрелял и не орал. Я пошла по тропинке, ведущей к дороге, и увидела Кирьянова.

– Таня, – устало произнес он, – ты все еще здесь?

– Володя, неужели ты дашь им уйти? – спросила я вместо ответа.

– Никуда они не денутся! – махнул рукой Кирьянов. – Лес окружен.

– Ладно, – вздохнула я. – Пойду, пожалуй, в свою машину. Встретимся завтра!

– Уже сегодня, – посмотрев на часы, сказал Кирьянов.

Несмотря на протесты Венчика, который настаивал, чтобы его вернули к родным пенатам, я отвезла его к себе домой и постелила ему в гостиной на диване.

Утром, пока он еще спал, я не вытерпела и позвонила Кирьянову.

– Слушай, Володя, мне не дает покоя одна вещь. Вчера один из этой своры орал, что кто-то из них завалил Пантелеймонова. Это правда?

– Да нет, жив он, – ответил Кирьянов, – только ранен. Вообще, Танюх, они теперь сухими из воды не выйдут, это точно.

Я отправилась на кухню готовить завтрак. Когда Венчик проснулся и мы поели, я вынула из сумки пачку денег и, положив их на стол, придвинула к нему. Но Венчик, взяв из стопки несколько купюр, вернул остальное мне.

– Спасибо тебе, конечно, Таньша, – сказал он, – но мне столько без надобности.

– Ты выжил. Тебе предлагали сотню за ночь, а здесь гораздо меньше…