Александр Содерберг - Сын за сына

– Клаус? – спросила она.

– Кто это? – поинтересовался он на немецком.

– Друг из прошлого, – тихо сказала София по-английски.

– Клауса здесь больше нет , – по-английски сказал мужчина.

– Вы не знаете, как я могу с ним связаться?

– Он умер, – голос тихий. – С кем я разговариваю?

Несколько секунд тишины.

– Что случилось?

– Его убил рак.

Внезапно София ощутила горе. Она видела его перед собой. Клаус Кёлер. Жилистый, опасный, необычный… и сентиментальный. Весь он сплошной парадокс. Она отвезла его в больницу, когда Арон Гейслер выстрелил ему в живот.

Позже вытащила еще одну пулю из его плеча. Клаус дал ей обещание, после того как они с Михаилом Асмаровым в определенном смысле спасли жизнь Йенсу в «Трастене». «Ты дважды спасла мне жизнь» , – сказал тогда Клаус, написал свой номер на ресторанной салфетке и вышел.

– Когда? – спросила Софи.

– Два месяца назад.

– Он долго болел?

– Да. Но болезнь обнаружили слишком поздно.

– Кто вы? – спросила она.

– Меня зовут Рюдигер, я жил с Клаусом.

– Мои соболезнования, – ее слова прозвучали неестественно.

Пауза.

– У вас случайно не скандинавский акцент? – спросил он.

– Да…

– Думаю, я знаю, кто вы.

– Кто?

– Вы – женщина, которая помогла ему, медсестра. Не так ли?

Она промолчала.

– Спасибо, София , – он сказал это так, как будто они были знакомы.

Прошло несколько секунд, прежде чем мужчина вновь заговорил.

– Что вы хотели от Клауса?

– Попросить помощи, – глухо произнесла она.

– В чем?

– Уже неважно.

Нервная тишина.

– Прощайте, – сказал Рюдигер и положил трубку.

Майлз спустился в помещение стрип-клуба. Тут и там сидели несчастные одиночки в ожидании утреннего шоу.

Он, как сомнамбула, проник за занавеску – туда, куда таким, как он, вход запрещен.

Навстречу ему в коридор, стуча шпильками, вышла ярко накрашенная женщина с огненно-рыжими волосами, в лакированных сапогах, кожаном корсете и с плеткой в руке.

– Не подскажете, где я могу найти Санну? – спросил он.

– Вам нельзя здесь находиться, – она говорила с финским акцентом.

– Не подскажете, где я могу найти Санну? – повторил он свой вопрос.

– Что-что?

– Мне нужно найти ее.

Женщина замерла и окинула Майлза взглядом с головы до ног. Ее вид говорил о том, что она превосходит Ингмарссона, во всем и всегда.

– Хотите найти Санну?

Он кивнул.

– Вы сюда регулярно ходите?

Снова кивок.

Женщина в коже немного оживилась.

– Ну да, конечно! Мы всегда даем адреса друг друга клиентам, которые пялятся на нас днями напролет. Все мы просто мечтаем о том, что кто-нибудь из вас однажды заметит нас и пойдет на контакт.

Ее финский акцент делал сарказм еще язвительнее.

– Я знаком с ней, я хочу поговорить.

Женщина смотрела ему прямо в глаза. Он отвел взгляд, вытащил бумажник и показал ей полицейское удостоверение.

– Это не упрощает дело, – сказала она.

Осознав бессмысленность своего поступка, Ингмарссон убрал удостоверение.

– Если встретитесь с ней, скажите, что Майлз ее ищет.

Он повернулся и пошел.

Голос финки у него за спиной.

– Как вы знаете Санну?

Майлз остановился и обернулся.

– В смысле?

– Насколько близко вы знакомы?

Майлз задумался.

– Довольно близко.

Она выдержала паузу.

– Мы живем вместе.

– Это ничего мне не говорит. Расскажите что-нибудь о ней.

– Я должен о ней что-то сказать?

Она знала, что он услышал ее, поэтому промолчала.

– Она хорошо готовит, – сказал он, почувствовав, как бесцветны его слова.

Равнодушный взгляд женщины в коже подтвердил его чувства.

– Она любит комедии, – пробормотал Майлз. – Зажигает свечи, покупает цветы, когда может. Одна и в хорошем настроении напевает шведские хиты.

Майлз копался в памяти; в его сознании всплыли новые картины.

– У нее аллергия на никель. Она сильно бьет меня по плечу, когда смеется, она хорошо говорит по-французски, красивое произношение…

Он пожал плечами; вся ситуация казалась ему глупой.

Финка и бровью не вела; словно в ней засела какая-то обида, словно она давала ему последний шанс. Майлз почесал голову.

– Она выросла с мамой и папой в Мальмбергет, они были убежденными коммунистами, – сказал он и потер шею. – Санна считает, что они ее любили, но из-за своей политической борьбы забывали о ней в определенные периоды…