Лариса Соболева - Гербарий из преступлений

– Пригожий был мужчина, – улыбнулась Дарья Ильинична. – Он меня не любил. Никогда. Он никого не любил… Впрочем, я не права.

– Насколько мне известно, его необычно убили – семью пулями. Сейчас никого не удивит подобная жестокость, но тогда преступления такого рода были редким явлением.

– Чтобы понять, почему его убили, надо начинать издалека, иначе будет много неясностей.

– Простите, Дарья Ильинична, разве вы знаете, за что его убили? Убийство вашего мужа осталось нераскрытым…

– Как и убийство моего сына, – кивнула женщина.

Она задумалась, нахмурив брови. Значит, со смертью сына не примирилась до сих пор, что в общем-то объяснимо: одного мужа заменит другой, а сына никто не заменит, он единственный. Дарья Ильинична очнулась от задумчивости и произнесла ровным голосом:

– Да, не раскрыли. Но я знаю, кто их убил.

У Щукина вытянулось лицо. А она подтвердила свои слова:

– Знаю и всегда знала. Но никому не говорила.

– Дарья Ильинична, вы не могли бы мне раскрыть тайну? Дело в том, что вашего мужа и сына застрелили из одного пистолета, а недавно из этого же пистолета снова стреляли. К счастью, тот человек остался жив, а мы ищем связь между убийствами близких вам людей и тем, что произошло недавно.

– Да нет, голубчик, связи тут быть не может.

– Я бы хотел удостовериться в этом тоже. Поймите меня…

– Да понимаю, что ж тут не понять. Ну, ладно, в то время я не могла рассказать все, что знала, на то у меня были причины, а сейчас их нет. Давно нет. О моем муже меня давно никто не спрашивал. Только это длинная и коварная история. Будете слушать? А то мы, старики, любим говорить без остановок. Поболтать-то охота, особенно когда тебя слушают.

– Конечно, буду.

– Ну хорошо. С чего бы начать…

– А с чего хотите, мне все интересно.

– Тогда начну со своего побега…

– Вы бежали? – шутливо изумился Щукин. Он старательно настраивал старушку на задушевность. – Откуда?

– Из деревни, миленький, из нее. Ха! Вы не представляете, что за время тогда было! Современному человеку понять это не дано. Ну, чтобы вам немножко стало ясно, отчего мы бежали и к чему прибежали, расскажу один маленький эпизод из своего детства. Я помню себя с четырех лет. Это будет как бы пролог, иначе вы не поймете разницу во времени и в людях.

…Смеркалось очень быстро. Дашутка притаилась в хлеву, с животиной не так страшно – корова жует, конь похрапывает, согревая горячим дыханием, куры шевелятся, устраиваясь на ночлег. А в дом пришли дяденьки и горластая тетенька, Дашутка их испугалась и не вышла из хлева. Уж много времени прошло, а они все по двору шастали, из амбара мешки таскали да на телеги укладывали. Потом все ушли в дом, одна телега с мешками уехала, вторая стояла у плетня, и никого возле нее не было. Дашутка сквозь щели все хорошо видела. Вдруг из дома выбежал отец. Она позвала его:

– Папаня! Папаня!

– Дарья! – шепотом воскликнул он и ринулся в хлев. – Я уж думал: куды ты подевалась? Ступай за мной…

Он вывел коня, оглядываясь на дом, но занавески мать задернула плотно, там, внутри, лишь тени мелькали. Усадив дочь на коня, велел:

– Скачи, Дашутка, в соседнее село, скажи: грабить идут.

– Папаня, – разнюнилась Дарья, – боязно одной-то…

– Не реви, большая уж. За гриву держись, править я тя учил. Скачи, доня, людям и так жрать нечего… хлеб даром не дается, а они его задарма отбирают. Запомнила? Грабить идут. У нас уж забрали. Предупреди…

Ударил он коня по крупу, тот вместе с крохой на спине побежал трусцой. А отец схватил верхний мешок на телеге и потащил к обрыву. Дашутка все назад смотрела, куда это папаня мешок тащит, а он с обрыва его сбросил. В реку! Мешок муки! И не жалко?!

Конь словно знал, куда ему идти. Дашутка легла на его шею, уцепившись ручонками за гриву, и от страха жмурилась. Папаня, конечно, учил править, да всегда рядом шел, а сейчас… ну, как свалится она с коня? Падать высоко, потом не взберешься. А как голову расшибешь да помрешь на дороге? И темень страшенная. Ей сразу сказки про нечисть вспомнились. Ну, как оборотни выскочат да съедят Дашутку вместе с конем? Шатко ехать, то и дело она сползала то в одну, то в другую сторону, руки и ноги устали. Все свои силы Дашутка прикладывала, чтобы не свалиться с коня. А ночь чернее и чернее… холодно, осень…

Конь пришел в село, остановился. И чего дальше-то делать? Слезть Дашутка не могла. Глянула вниз, так и зашлось сердечко – до земли далеко. Она разревелась. Плакала все громче и громче от обиды, что одна, и от страха.