Диана Дэвидсон - Шоколад или жизнь?

Спорить было невозможно. Я подождала, пока он спрячет оружие.

— Как зовут того полицейского, что помог тебе в день несчастного случая? — спросил генерал, стоя спиной ко мне.

— Шульц, — ответила я, соображая, не показался ли мне его тон чуть более безразличным, чем обычно.

— Он что-нибудь упоминал еще о взрыве в саду?

— Нет, — неуверенно отозвалась я. — Он просто просил меня быть поосторожнее.

Генерал сдвинул брови и прикусил верхнюю губу (обычно он так выражал всю серьезность ситуации):

— Ты ведь не рассказывала ему про бункер?

— Нет, — быстро ответила я, но подумала: обязательно расскажу. — Почему вы спрашиваете? Ведь вы занимаетесь этим на законном основании, так?

Он поднял оставшиеся ружья и убрал в шкаф.

— Ну, разумеется! Просто правоохранительные органы страшно завистливы. И, знаешь ли, я не хочу, чтобы кто-то из местных тут шуровал.

Опять я «не знала».

— В любом случае, — генерал запер шкаф, — я предпочел бы, чтоб ты не упоминала об этом помещении при вашей следующей встрече. Вдруг он посчитает меня чокнутым психом, а вовсе не добросовестным исследователем.

Насколько я знаю, суд присяжных до сих пор задается вопросом, не является ли генерал чокнутым психом. Но говорить вслух я это не стала.

— Начинается дождь. Если выносить мусор, то прямо сейчас.

Генерал запер чулан и подергал дверную ручку.

— Слишком тяжелый для такого юнца, — сказал он про бачок. Я попыталась помочь, но бачок накренился и, с гулким стуком ударившись о пол гаража, перевернулся. Остатки кофе, апельсиновая кожура, письма, счета, упаковки из-под мяса и пищевая пленка, консервные банки, бутылки — все разлетелось и раскатилось, брызжа остатками жидкости.

«Две катастрофы за один день. Ну почему за учинение бедлама не дают премию Гиннеса», — думала я, собирая промокшие письма из Юты, гильзы, пустые баночки из-под крема «Эсте Лаудэр», коробочки из-под краски, какой Джулиан красил свой ирокез, вкупе с кусками порванной веревки и пустыми пакетами из-под удобрений.

— Как вы думаете, почему Джулиан красит волосы? — спросила я.

— Возможно, чтобы подчеркнуть свою избранность среди индейцев, — ответил генерал раздраженно. — Ты думаешь, он мог бы избрать другой стиль? — Он сгребал в кучу фруктовые очистки, приправленные остатками кофе и клочками старой газеты, и складывал пустые коробки из-под конфет. Подняв одну вверх, он изрек: — Иногда трудно поверить, что в первую очередь съедается эта вот ерунда.

Когда он наконец довез бачок до ворот, с неба западали большие капли дождя. Мы поспешили в дом, а дождь начал усиливаться. Неожиданно я задумалась: как генерал узнал, что я собираюсь снова увидеться с Шульцем?

Генерал Бо любезно предложил мне принять душ первой.

Одной из самых безумных идей этого роскошного дома было то, что два человека не могли пользоваться горячей водой одновременно. Я сказала, чтобы первым шел он, а я поднимусь позже, как проверю свои кухонные владения. Вымыв руки в ванной холла, я пошла на кухню.

Там сидела Адель, погруженная в телефонный разговор. Я сразу не поняла, с кем она говорит, зато легко различала каждое слово. Бедная Адель! На нее свалился очередной кризис. Срывалось новое благотворительное мероприятие, намеченное на август. Это был показ фильма: полсотни долларов за билет, в мужской роли второго плана — Джордж Рамслингер.

— Неужели в этой школе его никто не знает? — вопрошала она в трубку. В сине-белом шелковом платье спортивного кроя и чудесных лодочках она выглядела по-королевски. Хотя наряд ее более подходил для ленча в яхт-клубе, чем для еще одного дня в Вэйле. Одной рукой Адель держала трубку, второй слегка опиралась на трость, будто в любой момент готова была использовать ее как оружие. Я хихикнула, искренне надеясь, что это была Джоан Расмуссен и что Адель устраивает ей допрос с пристрастием.

Я написала записку: «Я знаю этого предводителя ковбоев». Адель кивнула с улыбкой и подняла палец в знак того, что освободится через минутку. Я написала еще: «У тебя есть бинты?» Она сложила губы в удивленное «О» и покачала головой.

— Тебе нужна помощь? — прошептала она.

Теперь покачала головой я и, съежившись, выскочила под проливной дождь. Добежав до грузовичка, я вытащила из аптечки эластичный бинт, обмотала больную руку, вынула газету, которую дала мне Марла, и отправилась на террасу. Обезболивающее принимать не стала. Пока. Не успела я развернуть газету, в глаза бросился заголовок: