Диана Чемберлен - Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь

– Хотелось бы мне все-таки поговорить с ней, – заметила я Эйдену однажды за завтраком.

– Уж не хочешь ли ты, чтобы нас вычеркнули из листа ожидания? – удивленно взглянув на меня, спросил он. – Ты же знаешь, что нам запрещено пытаться повлиять на решение матери.

– Нет, я вовсе не хочу влиять на ее решение, – возразила я, вяло добавив ложку черники в йогурт. С тех пор как Зоуи сообщила нам, что Сиенна передумала, я почти лишилась аппетита. – Мне просто хотелось объяснить ей, что мы не сердимся, не держим никаких обид, что, в общем, все в порядке. Короче, не хотелось бы, чтобы она испытывала какую-то вину из-за того, что передумала.

Эйден добавил себе в гранолу кусочки банана.

– Ты придаешь этому чересчур большое значение, – заметил он, положив нож на стол, и, снисходительно улыбнувшись, добавил: – Ты же говорила с ней по телефону, причем половину этого разговора она думала, что общается с другой женщиной.

Я невольно улыбнулась. Он прав. Я чересчур увлеклась.

– Она и думать о тебе забыла, – продолжил Эйден. – Так почему же ты еще думаешь о ней? – Он поднес ко рту ложку гранолы, но, не коснувшись ею губ, ободряюще произнес: – Найдется другой ребенок, видимо, этой малышке не суждено было попасть к нам.

Я вспомнила, что Сиенна живет с матерью и младшим братом и к тому же на школьных курсах общается с подругами, попавшими в такое же сложное положение.

– Надеюсь, – добавила я, – что ей готовы оказать всяческую поддержку, только и всего.

– Это уже не наши трудности. – Он сделал глоток кофе. – Забудь об этом.

Я подняла руки в знак капитуляции.

– Ладно, – согласилась я.

Эйден прав. Я разговаривала с Сиенной каких-то несчастных десять минут. Чего ради мне так беспокоиться о ней?

До выхода на работу у меня еще оставалось полчаса, поэтому я налила себе вторую чашку кофе и отнесла ее на свой письменный стол, чтобы, попивая кофе, заодно проверить почту. Я просматривала список отправителей сообщений, пока не наткнулась на «DanielleK422». Задумчиво посмотрев на этот адрес, я все-таки открыла послание.

«Амалия опять в больнице. Такие слухи дошли до моей матери. Подозреваю, что она серьезно больна. Подхватила какую-то инфекцию во время операций на сломанной ноге, и врачи не смогли вылечить ее. Просто передаю эти сведения, на случай если тебе интересно. Чмоки, Дэни».

Я перечитала ее письмо дважды. Мне искренне жаль, что Амалия так разболелась. Я попыталась представить, как она, лежа на больничной койке, преодолевает болезнь и выздоравливает, но ее лицо вспоминалось расплывчато. Открыв вкладку «Гугла», я набрала в поисковой строке имя Амалии. Я уже пыталась найти ее раньше – искала фотографии Амалии, но мне ни разу не удавалось найти их. Не представляю, почему я надеялась увидеть ее фотографию в Интернете, но тем не менее помимо собственной воли упорно занималась поиском. Экран заполнился множеством фотографий, и я начала просматривать их, выискивая ее. На сей раз поиск удался, хотя мне пришлось увеличить снимок, чтобы убедиться в реальности найденного. Я едва смогла узнать ее. Ей сейчас, должно быть, всего около шестидесяти, но ее волосы, по-прежнему длинные и густые, побелели как снег. Все такая же стройная, в фиолетовой свободной блузке. Волосы ее, может, и изменились, зато стиль одежды остался прежним. Она улыбалась, стоя рядом с картиной на мольберте, и когда я, щелкнув по этой страничке, открыла ее, то увидела, что эта фотография из статьи о художественной студии в Эшвилле, где преподавала Амалия.

Я уже опаздывала на первую утреннюю встречу, но меня это не волновало. Я не могла оторвать глаз от лица Амалии.

Бывали месяцы… может, даже годы, когда я ни разу не вспоминала об Амалии. Она была не виновата в том, что случилось, хотя мне так и не удалось простить ее реакцию на случившееся. Я знаю, что через несколько лет она пыталась связаться со мной через Дэни, так же как Нора, но моя кузина держала мой адрес в тайне. И я благодарна ей за это. Давным-давно я навсегда вычеркнула из своей жизни Моррисон-ридж.

И однако я напряженно вглядывалась в фотографию Амалии. Я коснулась собственного лица. Своих щек, губ. Заметила некоторое сходство, но, конечно, его мало. Я всегда считалась дочерью своего отца. И тем не менее нельзя отрицать, что женщина на экране родила меня.

Я позвоню ей.

«Впрочем, не сейчас, – подумала я, закрывая компьютер. – Я позвоню ей. Только не сегодня».

На следующий день после знакомства с Крисом в доме Стейси я заехала на велосипеде на лужайку перед домом Амалии и увидела, что она загружает в багажник своей машины корзину с уборочными принадлежностями. Мы сговорились перенести наше занятие на этой неделе на вторник – то есть на сегодня, – поскольку в среду у нее появились какие-то неотложные дела, однако сейчас она стояла передо мной в шортах и футболке вместо танцевального наряда и с удивлением взирала на меня.