Диана Чемберлен - Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь

«Папа ничуть не шутил, – подумала я, – говоря о том, как много хлопот доставит Расселлу наша канатная переправа».

Расселл уже направился к лестнице, когда я вдруг схватила его за руку, и он помедлил, внимательно глянув на меня.

– Спасибо тебе, – прошептала я как можно тише в надежде, что меня услышит только он.

– Все нормально, Молли, – улыбнувшись, точно так же прошептал он. – Все хорошо.

Я послушала, как Расселл сбегает вниз по ступенькам, потом повернулась к отцу. Он покачивался на высоте пары футов над площадкой, его ноги упирались в калитку, и она будет удерживать папу наверху, пока Расселл не сообщит нам, что можно открывать ее. Я устроилась в одном углу площадки рядом с калиткой, а Амалия – в другом, обе мы сидели лицом к моему отцу. Через пару минут мы услышали, как заурчал мотор минивэна, и я облегченно вздохнула, порадовавшись тому, что подсевший аккумулятор, казалось, зарядился сам.

– Неудобно? – спросила Амалия, пристально глянув на моего отца.

– Ничуть, – ответил папа. – Просто преждевременное предвкушение.

Оказавшись тут, на площадке, в компании моего отца и Амалии, я испытала странное чувство. Я вдруг остро осознала, что сижу рядом с родными матерью и отцом. Но я не заметила по их лицам, чтобы кто-то из них испытывал хоть какое-то волнение. Амалия закрыла глаза и закинула голову назад, подставив лицо редким лучам солнца, проникавшим сквозь кроны деревьев, а папа, казалось, благодушно покачивался над площадкой. Я положила уоки-токи на голое колено и пристально взирала на рацию, словно тем самым могла ускорить призыв Расселла.

– Когда ты последний раз съезжала отсюда? – внезапно спросил папа Амалию.

Опустив голову, она взглянула на него и, закинув густую прядь волос за плечо, сказала:

– Как ни странно, всего неделю назад.

– Что-о-о? – протянула я, удивленно глянув на нее. – Мне казалось, что никто не пользовался ею с прошлого лета.

– Ты не пользовалась ею с прошлого лета, – согласилась она. – Но Тревору захотелось проверить, не наросли ли на спуске какие-то новые ветви, в общем, не появилось ли каких-то опасностей на уровне физиономии спускающегося, и я вызвалась проверить. А Расселл нам помог.

– А что бы ты могла сделать, даже если бы ветки и хлестнули тебя по лицу? – усмехнувшись, спросил папа.

– Подозреваю, тогда я так безмятежно не рассказывала бы вам сейчас об этой проверке, – улыбнулась Амалия.

– Молли? – Рация вдруг с треском ожила, и сквозь помехи послышался голос Расселла.

Я вскочила на ноги и поднесла передатчик ко рту.

– Ну как, внизу все готово? – спросила я.

– Да, порядок, – проскрипел он вместе с помехами.

– Отлично! – воскликнула я.

Амалия встала и положила руку на плечо моего отца.

– А ты готов к спуску? – спросила она.

– Открывайте, – ответил папа.

Склонившись, я чмокнула его в щеку. Потом вытащила задвижку, закрывавшую калитку, и папа, издав победный клич, полетел с площадки, повиснув на толстом стальном тросе. Это зрелище так потрясло меня, что глаза невольно наполнились слезами. Я почувствовала его внезапную свободу и следила за ним, пока он не скрылся за деревьями. Но я, безусловно, знала, что через секунду-другую он будет пролетать самый лучший участок дороги. Лесной склон оборвется, и добрую четверть мили он будет парить в воздухе, а Моррисон-ридж под ним предстанет во всей красе, точно живописный лесной рай. Мне оставалось надеяться, что на сегодня это сделает его счастливым. Я надеялась, что благодаря этому счастливому переживанию ему захочется прожить еще множество таких же счастливых дней.

Передав уоки-токи Амалии, я принялась упаковываться в свой комплект снаряжения. И уже почти закончила, когда вновь раздался голос Расселла.

– Орел приземлился, – сообщил он.

Мне послышался смех в его голосе, но, возможно, скрипучие помехи ввели меня в заблуждение.

– Хочешь, я спущусь к тебе помочь избавить его от упряжи? – спросила его Амалия.

– Нет, мы справимся, – ответил Расселл. – Отправляй к нам Молли.

Его ответ порадовал меня. До финиша канатки по кольцевой дороге Амалии пришлось бы тащиться целую милю, а мне – дожидаться ее здесь, и хотя в воздухе эта упряжь почти не ощущается, торчать в ней на площадке не слишком удобно.

– Я готова, – сообщила я, защелкнув карабин на тросе.

Амалия подошла к калитке.

– Счастливого полета, малышка! – сказала она, вытаскивая задвижку. Калитка открылась передо мной, и я полетела. Я успела забыть, как гудит эта переправа, как бьет ветер в лицо. А когда ноги мои коснулись верхушек деревьев, у меня вырвался невольный смех, и стайка птиц с испуганным щебетом поспешила убраться с моего пути. Достигнув обрыва, я раскинула руки и продолжала парить. Удивительное ощущение – возможно, сегодня лучший спуск в моей жизни, – но оно не могло сравниться с тем чувством свободы и радости, которые я уже представила глазами отца.