Диана Чемберлен - Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь

– Молли, – произнес он, на его лице отразилось удивление.

У меня так перехватило горло, что я просто не могла вымолвить ни слова. По его лицу я прочла слишком много. Благодарность, что я все-таки пришла. Печаль, что я пришла слишком поздно. И что-то еще: не знаю, возможно, обвинение, или прощение, или просто глубокую печаль. Не уверена, таковы ли были его чувства, или я видела отражение своих собственных.

Он раскинул руки, и, к собственному удивлению, я бросилась в его объятия.

– Расселл, мне очень жаль, – пробурчала я.

– Заходи. – Посторонившись, он пропустил меня в дом.

Я вошла в небольшую гостиную, оформленную все в том же декоративном стиле «искусства и ремесла». Эта комната казалась полной противоположностью той залитой солнцем, застекленной гостиной Амалии в Моррисон-ридже. И тем не менее глубокие темные цвета резных деревянных деталей на мебели, наряду с многочисленными картинами на стенах, создавали в этой комнате душевную, притягательную атмосферу. Да, я могла представить себе Амалию в такой обстановке.

– Присаживайся, – предложил мне Расселл, подводя к массивному синему дивану, стоявшему возле одной из стен, и я погрузилась в его глубокие мягкие подушки. – Хочешь что-нибудь выпить? – спросил он.

– Воды, – попросила я, чувствуя, что мне надо хоть за что-то держаться.

Он вышел из комнаты и, быстро вернувшись, передал мне бутылку холодной воды. Наблюдая за ним, я видела, как он сел в мягкое кресло напротив меня. Сделав глоток, я обвила руками бутылку, раздумывая, что же мне сказать. На ум пришла тема погоды. Возрождение Эшвилла. Очарование дома. Я уже открыла рот, но Расселл предупреждающе поднял руку, словно догадался о моих банальных находках и решил уберечь меня от них.

– Она говорила о тебе почти каждый день, – сказал он.

О боже .

– Мне очень жаль, – повторила я. – Но возмущенная и обиженная, я не…

– Она не заслужила твоего возмущения.

Я взглянула на сложенный из камня камин. И осознала, что по-прежнему чувствую все те же возмущение и обиду. Они опять начали терзать меня, поднимаясь из глубин памяти.

– Расселл, ты же знаешь, что Нора убила его, – заявила я. – Пусть даже из добрых побуждений, но она сделала это. Однако ты, и Амалия, и все остальные заставляли меня чувствовать себя безумной из-за того, что такая мысль просто пришла мне в голову. Как же я могла не испытывать возмущения и обиды.

Он явно хотел что-то сказать, но я быстро продолжила:

– Прошу, не говори мне о «естественных причинах», – предупредила я. – Я знаю, что она украдкой приносила с работы лекарства. Может, всем вам хотелось верить, что он умер от естественных причин, но вам не хотелось признавать очевидного. Или вы думали, что он сам хотел умереть, и эта цель оправдывала средства. Не знаю, что именно думали все вы. Знаю только, что случившееся было несправедливо.

Расселл устремил взгляд на паркетный пол, и никто из нас не пытался нарушить молчание.

Хотя после короткой паузы он вновь посмотрел на меня и спросил:

– Ты вообще хоть раз связывалась с Норой?

– Нет, с тех пор, как покинула Ридж, – покачав головой, ответила я.

– Ты хочешь увидеться с ней, раз уж приехала? Ведь Моррисон-ридж так близко.

– Я пролетела целую ночь, чтобы увидеться с ней, – сообщила я и, поставив бутылку на стол, потерла влажные ладони. – Мне хочется попытаться достичь какого-то… ну, не знаю… Какого-то завершения или соглашения. Хотя, не уверена, возможно ли полное исцеление. Пока я даже не представляю, что могу сказать ей.

Расселл глубоко вздохнул. Переложив руки с подлокотников кресла на колени, он подался вперед.

– Мы все убили его, Молли, – внезапно заявил он.

Я подумала, что он говорит метафорически, и это раздосадовало меня.

– Потому что все в конечном счете пришли к согласию в вопросе продажи земли? – спросила я. – Мне не понятно…

– Нет, я имел в виду другое. – Он встал и подошел к камину. Потом повернулся к окну за встроенным шкафом, и я почувствовала, что ему не хочется, говоря об этом, смотреть на меня. – Я подразумеваю именно то… что мы все сообща убили его, – помолчав, закончил он и, оглянувшись, встретился со мной взглядом.

– Я не понимаю, – медленно произнесла я, чувствуя, как по спине пробежал холодок. – О чем ты говоришь?

Сунув руки в карманы джинсов, он пристально посмотрел на меня.

– Грэхем хотел умереть, но не имел, конечно, никакой возможности лишить себя жизни самостоятельно, и он попросил нас… – Он умолк, не закончив фразу.