Михаил Черненок: Кухтеринские бриллианты. Шаманова гарь

Полюбовавшись с пригорка селом, Антон со Славой спустились к проулку и по нему вышли прямо к дому Бирюковых. Антон подошел к дремлющему деду и, наклонившись к его уху, громко сказал:

— Здравствуй, дед Матвей!

Дед Матвей не вздрогнул от неожиданности, не шелохнулся. Медленно открыв глаза, он неторопливо поднял склоненную в дреме голову, провел костистой рукой по сивому лоскуту бороды и только после этого ответил:

— Здоров, едри-е-корень, коли не шутишь. Никак в гости явился?

Антон показал на Славу Голубева.

— С другом вот, на выходной порыбачить приехали.

Дед Матвей понимающе кивнул, сдвинулся к краю скамейки, освобождая место.

— Одолели ныне рыбаки Березовку. Каждый выходной прут к озеру и на легковушках, и на мотоциклах.

— Ну, и ловят?…

— Бывает. Серега наш на прошлой неделе с Димкой Терехиным на жерлицу щуку заловили чуть ни с метру длиной.

— Как Сережка? — поинтересовался Антон.

— А чего ему?… Шибко не фулиганит, а когда и отмочит чо, так он же малец, не девка. В тебя весь удался, следственную работу в школе ведет. Старых героев, вишь, отыскивать решил. Меня первого сыскал, фотографа домой приводил, сняли на карточку при ордене и всех Егориях. Говорит, при школе та карточка висеть будет… — дед Матвей кашлянул, поцарапал бороду и вернулся к разговору о рыбалке: — Коли удачливей зорьку провести желаете, пораньше место на берегу хватайте. Вот-вот напрутся сюда городские рыболовы, — махнул рукой в сторону дома деда Ивана Глухова, около которого стоял голубой «Запорожец». — Вон первый казак уже прикатил.

— Кто это к Глуховым приехал? — спросил Антон.

— Племяш каждый выходной тут ошивается, — дед Матвей повернулся к «Сельмагу». — Да вон, кажись, он чего-то с Иваном на телегу грузит.

Возле магазина уже знакомый Антону и Славе Голубеву путевой мастер с рыжебородым рослым стариком устанавливали на подводу новенький холодильник. Тут же крутился Торчков и невпопад давал советы.

Видимо, заметив у дома Бирюковых гостей, Торчков, по-утиному покачиваясь с боку на бок, направился к ним. Радостно улыбаясь, еще издали заговорил:

— Надыть такому совпадению случиться! Утром в районном центре встречались, а теперича уже в Березовке видимся. Никак сродственников пожаловал проведать, Антон Игнатьич?

— Дербалызнул уже? — не дав Антону ответить, строго спросил Торчкова дед Матвей.

Торчков испуганно закрутил головой.

— Что ты! Что ты, Матвей Василич! Не бери зазря на свою душу грех. С сегодняшнего дня, акромя газировки, никакой бутылочной жидкости не принимаю. Хватит! Покуражился и будя!..

— Поди, от моциклетных денег ни шиша не осталось, ась?

Сморщившись, Торчков щелкнул вставной челюстью, словно хотел проверить, на месте ли она, и небрежно отмахнулся:

— А куды мне деньги?… Гроб имя обклеивать, кады подохну? — он примостился на краешек скамейки и, заискивающе заглядывая Антону в глаза, заговорил: — Деньги, Игнатьич, по моему разумению — одно зло. Кады они есть, и печенку червяк точит, и в голове будто бы трактор «Беларусь» гудит. Другое дело, кады денег нет. Вот щас зашел в «Сельмаг» к Броньке Паутовой, дернул бутылочку газировки за двадцать копеек: в голове — свежесть, и печенка не взбрыкивает. У меня, Игнатьич, натура не та, как у некоторых. Возьми того же Ивана Глухова. В прошлом годе племяшу своему автомашину купил, — Торчков показал заскорузлым пальцем на «Запорожец». — Щас вот только холодильник в подарок опять же ему подбросил. А у самого Глухова в доме?… Чего только нет! Даже зеркальный шихванер имеется. А чего ему в том шихванере держать?… Это ж кулацкие замашки, Игнатьич, — покупать барахло, без которого в хозяйстве очень даже просто обойтись можно.

— Ты, Кумбрык, на Ивана Скорпионыча бочку не кати! — уловив нить разговора, строго оборвал Торчкова дед Матвей. — Скорпионыч — мужик хозяйственный.

— Я, Матвей Василич, не качу, — вильнул в сторону Торчков. — Я к тому рассказ вел, что надо б на полном сурьезе поставить вопрос ребром: откуда заимелись у Скорпионыча деньги, чтобы племяшу автомашину дарить? У меня тоже есть племяш. А могу я ему вот так вот, за эдорово живешь, хотя б лисапед подбросить?… Дудки!

Дед Матвей сердито обронил:

— Пропивать меньше надо. — И, не дав Торчкову открыть рта, продолжил: — Ты, Кумбрык, всех мало-мальски зажиточных людей готов кулаками обозвать. Гайдамачихе и той проходу не даешь.

— А чего это я старой ведьме должен проход давать, если она моему самому породистому гусаку лопатой голову, как маковку, оттяпала, а на корову такой глаз напустила, что та и хвост откинула?! — взвился Торчков.