Михаил Черненок - Порочный круг. Сиреневый туман

— Спартаку Казаринову.

— Давно?

— В конце прошлого месяца, когда вот этот кадрик щелкнул. — Полегшаев ткнул пальцем в фотографию, на которой Лупов помогал Галактионовой подняться в вагон электрички. — Спартак не мог смириться с мыслью, что Юленька ему отходную сыграла, и постоянно подглядывал за ней. В этот раз подкараулил Юлю с Артемом на вокзале. В Новосибирск они собрались ехать. Хотел качнуть права, да не на тех нарвался. Лупов за рукав отвел соперника в сторону и так прицыкнул, что тот мигом отвалил с перрона.

— Сергей, кто убил Спартака? — внезапно спросил Бирюков.

Полегшаев словно опешил:

— Я откуда знаю, кто…

— Зачем же тайные похороны фотографировал?

— О смерти Казаринова я узнал из разговоров на следующий день, а когда фотографировал на кладбище, вообще не мог понять, что там происходит, — Полегшаев опустил глаза. — Откровенно признаюсь, один из моих осведомителей — заядлый рыболов, живущий недалеко от могильщика Собачкина, в ночь с пятого на шестое июля вернулся с рыбалки домой перед рассветом. В это время у избушки Гурьяна стояла белая автомашина. И как будто бы из нее вытаскивали большой ящик. Разумеется, это меня заинтересовало. Шестого утром, когда могильщика не было дома, я тайком заглянул в его усадьбу и в курятнике обнаружил прикрытую тряпьем японскую коробку. Сразу подумалось: кто-то из знакомых Гурьяна припрятал украденный импортный холодильник.

— А мысль — заглянуть в коробку — не мелькнула? — недоверчиво спросил Бирюков.

— Ну, разве мог я подумать, что в ней — труп Казаринова? Я так прикинул… Пустую коробку привозить тайно нет смысла. Значит, кража! Если привезли ночью, то и увезти должны в темноте. Короче, взял усадьбу могильщика под наблюдение и в первую же ночь, с шестого на седьмое, стал свидетелем непонятного… В первом часу в усадьбу Собачкина вошли два мужика. Один высокий, другой заметно ниже. Пробыли там минут десять. Ночь, как нарочно, выдалась очень темная, все небо затянуло тучами, и я пропустил момент, когда они вытащили коробку из курятника. Услышал по шороху, что с тяжестью пошли к кладбищу. Подумалось, воры хотят надежнее запрятать украденное в глухом углу. Они, похоже, заблудились. Около получаса искали вырытую Собачкиным яму. По глухим ударам комьев земли догадался, что зарывают коробку. Подобрался поближе, но разглядел только смутные согнувшиеся силуэты, напряженно орудующие лопатами. Находился от них метрах в двадцати. Ждал, скорее бы рассвело, чтобы сфотографировать. Но они управились до рассвета. И тогда решил применить фотовспышку. Два раза щелкнул — мужики словно растворились в темноте. Придя домой, сразу проявил пленку. Кроме мутных крестов, на ней ничего не получилось.

— Вызвать группу задержания не догадался? — спросил Бирюков.

— Думал, один управлюсь. Героем стану.

— Почему о происшествии никому не заявил?

— Стыдно было, что опрофанился, как малолетний шнурок.

— Значит, зарывал могилу не Собачкин?

Полегшаев крутнул головой:

— Упустив мужиков, я заглянул в избушку могильщика. В доску пьяный Гурьян храпел, будто трактор.

— На кого из наших общих знакомых те мужики ростом похожи?

— Не могу точно сказать. Очень темно было.

— Хотя бы примерно, Сергей…

— Ну, если взять райповских грузчиков, то высокий, примерно, как Николай Санков, а тот, что ниже, вроде бы на Артема Лупова смахивает.

— Может, это они и были?

— Не могу утверждать. Голосов их не слышал. Действовали молча, как роботы.

Телефон на столе Бирюкова залился междугородным звонком. Антон снял трубку. Звонил Шахматов. Заговорил он на условном языке, полунамеками, однако Бирюков без труда понял, что загадки, связанные с Софией Лазаревной и убийством Жменькина-Ксивы, разгаданы.

— А вальтеровская игрушка с залежалым припасом попала к ясновидящей от преуспевающего брокера, — заканчивая разговор, сказал начальник отдела розыска. — Хотели это у него выяснить, но портной говорит, что брокер срочно уехал к тебе. Если появится, имей в виду: второго июля по его билету в Москву улетел другой человек. Сам брокер вылетел из Новосибирска только утром девятого, а вечером того же дня отбыл авиарейсом из столицы в Лондон. Хорошо меня понял?

— Да, — подтвердил Бирюков.

— Потерпевшая не заговорила?

— Пока нет, но надежда появилась.

— Моли бога, чтобы помог ей. Заговорит — все узелки развяжет. Завтра буду у тебя с подробностями.