Анатолий Степанов - Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года

— Что за приятель? Как зовут, чем занимается?

— Зовут Махмуд. А кем работает, разговора не было. Я этого Махмуда первый раз видела.

«Судя по имени, это вряд ли блондин-матрос», — подумала Виртанен и вспомнила рассказ Хрисанфова, как Иванцов что-то обменивал не то у горца, не то у грека.

— Откуда Махмуд? Местный? Вы могли бы его описать?

— Не местный, — решительно сказала Пряхина, — это точно. Он еще говорил, что на машине через Пятигорск к нам ехал. А вид у него… Ну, нос орлиный, губы толстые, плотный мужчина, глаза темные, кудрявый…

— О чем говорили за столом?

— А про все. Про цены, например, говорили. Махмуд сказал, что в Нальчике рынок дешевле, чем у нас. А в магазинах…

«Аресты в Нальчике, — думала Люба, — судя по ориентировке МВД, начались двенадцатого марта. Ради чего в таком случае, если этот Махмуд имеет отношение к торговле наркотиками, он гнал из Нальчика в Инск машину? Праздник встретить в кругу не самых близких знакомых?»

— Зинаида Агеевна, вы хорошо помните, что ваш зять накануне восьмого марта дежурил?

— Прекрасно помню. Он и усталый был. Выпил стакан и спать лег.

— Скажите, а ваш зять и его друг Махмуд не упоминали никаких общих знакомых?

— Не слыхала. Да и какие общие знакомые? Махмуд у нас никого не знает, это я сразу поняла, а у Мити друзей было раз-два и обчелся. Да с этим Махмудом особо и не побалакаешь. Плохо понятно, что он говорит. Мы все больше телевизор смотрели. Концерт, выступали Толкунова, Ротару, Хазанов, Базаркина. Махмуд еще Базаркину с Пугачевой перепутал. Смеялись.

— А ваша дочь прежде встречалась с Махмудом, была с ним знакома? Вы не поняли?

— Нет, не знаю. Вроде…

— Писем вашему зятю из Нальчика не случалось получать? Вообще из тех краев, с Кавказа, из Минвод?

— Откуда мне знать? — Пряхина пожала плечами. — Я же с ними не жила. А когда приезжала, никаких писем не видела, да и разговора не было. Надя знает, конечно…

— В таком случае как мне проехать к вашей сестре? Дайте, пожалуйста, точный адрес.

Люба пошла к машине.

Возле милицейского «Москвича» стояли милиционер-водитель и двое парней. Они озабоченно смотрели на машину, перебрасывались негромкими фразами. Вид у всех троих был огорченный, удивленный.

— Что такое? — спросила Виртанен.

Милиционер-водитель заговорил горячо, с досадой:

— Пошел я перекусить, вон, чайная, кто ж ее знал, эту шпану местную, где ее теперь сыщешь! Нашел бы — уши отодрал! Все, Любовь Карловна, застряли мы тут. Все четыре баллона, мерзавцы, оприходовали. А у меня в запасе, как у всех, только один и есть.

Виртанен поняла, что произошло. И вдруг почувствовала себя в западне, куда ее кто-то умышленно и целенаправленно загонял все эти дни. Все выстроилось в единую цепь: и изъятые показания, и протертая кем-то рация, и уклончивость Иванцовой, и подготовленность ее матери, и эти четыре продырявленные шины… Она посмотрела на двух сочувствующих парней с вопросом:

— Может быть, вы нам поможете?

— А чем, товарищ капитан? — пожал плечами один из них. — От трактора я вам гусеницу дал бы, только не нужно. Нет у нас сейчас автомобиля. Автохозяйство на центральной усадьбе, а машины что нас обслуживают, одна в разгоне, даже не знаю, где, когда вернется, а две другие на центральную — на ТО вызвали. Точно говорю, я знаю, я механик.

— Откуда можно позвонить?

— С фермы.

До центральной усадьбы Люба не дозвонилась. Дирекция совхоза не отвечала.

— Обед… — проворчала, глядя на нее, работница, составляющая смету на корма. — А с обеда кто куда… Мы тоже, бывает, мучаемся. Мне сейчас эти бумаги, будь они трижды неладны, на подпись к главбуху направлять, иначе мои кроли на диету сядут, так и послать не с кем. Техосмотр приспичил, а разъездную угнали, небось, в город, начальству какому за продуктами. А тут… Только на свой «одиннадцатый номер» и надейся — он безотказный.

Люба снова вернулась к машине.

Милиционер-водитель сидел в тенечке, покусывая травинку, глядел в сторону. Злой.

— Что хорошего наобещали?

— Ничего. Дирекция не отвечает. Телефонистки город не дают, ремонт на линии. Так что и до УВД не дозвониться. Пойду-ка я пешком. Авось не переломлюсь. Пришлю вам подмогу. Здесь, я так чувствую, нам ждать нечего.

— Да бросьте, Любовь Карловна…

— Дела, их не бросишь. И так много времени зря потеряю. Часа за два дойду до центральной усадьбы?

— Смотря как пойдете. Если по дороге, не дойдете, это часов шесть. А если через степь… — он задумался. — Если по диагонали, так сказать, ну, за три часа, может, доберетесь.