Роман Ким - Агент особого назначения. Школа призраков

Профессор вскинул палец к губам и наклонил голову набок.

— И одно из двух. Либо пригрозили ему, либо дали ему денег, чтобы он не говорил никому, что видел их, как они прошли по улице. Так?

Я неопределенно шевельнул головой — среднее между «да» и «нет». Профессор погладил эспаньолку.

— Между прочим, ваш друг допускает и такую возможность: кувейтец, Бан и четвертый, спустившись по лестнице со второй площадки, не идут вниз в подвал, а выходят через дверь в первый двор. Там они натыкаются на человека, который ждет выхода Командора и Бана. Трое быстро обрабатывают каким-то образом этого человека и, выйдя на улицу, идут налево, к индийскому кладбищу и, пройдя через него — Бан и четвертый помогают кувейтцу перелезать через каменные ограды, — попадают в другой район города, ловят такси и добираются до города. Эта версия тоже заслуживает внимания.

Я изобразил на своем лице улыбку.

— А как, по мнению Даню, обработали этого человека, который стоял во дворе?

— Одно из трех. Либо подкупили, либо запугали, либо нокаутировали. В том случае, если эта альтернатива подтвердится, на вопрос — как обработали этого человека? — наиболее точный ответ можно будет получить только у вас… — Веласкес улыбнулся и взглянул на меня так, что у меня сжались все внутренности. Профессор продолжал: — Расследование ведут наверху… те, кому подчинена наша школа. И там решат, какая из альтернатив наиболее вероятна. И докопаются до истины.

— А как с телом нашего шефа?

— Уже все сделано. Версия такая: в город недавно прибыл один канадский богач, дилетант-археолог. Его ночью затащили в пустой дом, ограбили и убили. Приехал его сын, забрал останки отца и уехал. Полиция ищет грабителей.

Судя по всему, те, кто был наверху, нажали на все кнопки. Спустя неделю мы узнали от Веласкеса, что через Бейрут проследовали в сторону Басры на самолете пассажиры, похожие на кувейтца и его охранника, а в аэропорту Касруп в Копенгагене видели в лифте, спускавшемся к мужской туалетной, человека, приметы которого совпадали с внешними данными Бана.

И окончательно подозрения в отношении его подтвердились тогда, когда выяснилось, что звонила в министерство здравоохранения и предупреждала о нападении на склад медикаментов и тем самым сорвала акцию «Санта Клоз» не кто иная, как машинистка бельгийского посольства, некая Ирен Тейтгат. И тогда я и Умар Кюеле сообщили Веласкесу о том, что видели своими глазами, как Бан разговаривал с женщиной, вышедшей из бельгийского посольства. Бан что-то сообщил ей и умчался на машине.

Веласкес сказал мне и Даню:

— Все говорит в пользу того, что Бан был перевербован вражеской разведкой, по ее приказу провалил две наши акции и погасил одного из крупнейших ниндзя современности. То, что провалились две акции, это, конечно, для нас удар, но в нашей работе такие неудачи неизбежны, и в генеральных планах наших мероприятий всегда предусматривается энное количество сорвавшихся акций. Но гибель Командора — это подлинная катастрофа.

— Невосполнимая потеря, — заметил Даню.

— Невосполнимая? — Веласкес пошевелил усиками. — Это гипербола. На смену погибшему появятся другие, брешь в нашей когорте будет заполнена. Но смерть Командора является для нас катастрофой в том отношении, что он держал нити многих других акций в своей голове, и только в голове, не записывая их на бумаге или магнитофонной пленке ввиду их сверхсекретности. И все эти тайны он унес с собой. Кроме того, те акции, которые сейчас находятся в стадии проведения, неизбежно повиснут в воздухе — без Командора нельзя будет продолжать их или развивать. А сколько акций он еще задумал, запланировал, подготовил в голове! И все это пропало безвозвратно. Вот почему его смерть — страшная катастрофа для нас.

— Гибель командующего армией в разгар сражения, — сказал я.

— Еще больше, — Веласкес сделал энергичный жест. — Гибель командующего со всем его штабом и со всеми секретнейшими бумагами, не имевшими копий.

Когда меня через несколько дней вызвали к Веласкесу, я понял, что события, связанные с гибелью шефа, стали развиваться дальше, подобно кругам на воде. У профессора я увидел еще одного человека — высокого блондина (182 сантиметра), лет 36, с почти бесцветными водянистыми глазами и тонкими губами.

— Скажите, как отнесся Даню к известию о внезапном отъезде о. а. — 2? — спросил блондин.

У него был очень низкий, ласковый голос. Манера говорить — Эй-3.

— Довольно спокойно, — сказал я.