Ян-Филипп Зендкер - Шепот теней. Пробуждение дракона. Книга 1

– Вы идеалист. Я, к примеру, убежден совершенно в обратном: сомнение – вот наш единственный путь. И другого нет.

– Но Дэвид ни разу не давал мне повода в нем усомниться.

– Он китаец.

– Ну и что? Надеюсь, вы не имели в виду, что ни одному китайцу нельзя верить?

– Лично я не верю ни одному. Из моего поколения, по крайней мере.

– Это безумие. Абсурд!

– Вы меня как будто не слушали. То, что я вам рассказывал, – не сказка!

Тан осекся. Он должен держать себя в руках. Пол Лейбовиц явно не из тех, на кого можно повышать голос.

– Я понимаю, – кивнул Пол.

– Вы и представить себе не можете, сколько раз на моем веку ложь выдавалась за правду, а правда за ложь, – спокойно продолжил Тан. – Сколько раз дети предавали родителей, а ученики учителей. Сколько лучших друзей написали друг на друга доносы. Неужели нужно самому пережить все это, чтобы в это поверить?

– Нет, но культурная революция закончилась тридцать лет назад.

– Ну и что? Что такое тридцать лет? Меньше половины человеческой жизни! Кому довелось своими глазами видеть эту чистку, не забудет ее до конца своих дней. Никогда, вы слышите! И тот, кто отказался от собственного отца… – Тан снова осекся.

– Я понимаю, – после долгой паузы повторил Пол.

– Вы не понимаете, – в тон ему возразил Тан.

Он больше не мог скрыть волнения, воспоминания одолели его окончательно.

– Я пытаюсь понять, – поправился Пол. – И все-таки за последние тридцать лет Китай сильно изменился.

– Я тоже обратил на это внимание, – отозвался Тан. – Улицы стали шире, а дома выше.

– Вы серьезно?

– Разумеется, нет. Здесь ничего не меняется, поймите. Только американец может поверить в какие-то перемены. У каждого из нас свои тайны, ваш друг не исключение. А человеку, который от вас что-то скрывает, доверять нельзя.

– Пусть скрывает, если ему так хочется. Мне нет дела до его тайн.

– Вы шутите?

– Нет, не шучу.

– Да знаете ли вы, чем он занимался во время культурной революции?

– Конечно, он помогал крестьянам убирать урожай. Трудился с утра до вечера, чтобы доказать преданность делу революции, и расплачивается за это до сих пор. Он страдает от боли в колене, ревматизм.

– Ревматизм, значит? – повысив голос, переспросил Тан. – Чжана можно считать счастливцем, если его страдания ограничиваются этим.

– Что вы имеете в виду?

– Он не рассказывал вам, что был со мной в одной рабочей бригаде?

– Рассказывал.

– И о том, как мы с ним хорошо работали, тоже?

Пол недоуменно покачал головой. Он понятия не имел, чего добивается от него его могущественный собеседник. Тан облегченно вздохнул. Что ж, хорошо. По крайней мере, тот случай остался между ними. Он прикрыл глаза, вот он, миг победы. Еще немного – и независимое расследование убийства Майкла Оуэна закончится здесь, за столом, уставленным дорогими яствами. Стоит только рассказать Полу Лейбовицу о том, что тридцать лет назад произошло в монастыре в Сычуани. В его власти положить конец их долгой дружбе, камня на камне не оставить от доверчивости мистера Лейбовица. Здесь и сейчас. Окончательно убедить этого иностранца, что в Китае ничего не меняется.

– А о старом монахе из горного монастыря он вам тоже рассказывал?

Пол чувствовал, что слабеет. Словно из тела вытекала жизненная энергия, и каждое движение, вдох, даже сама неподвижность давались все тяжелее. Он чувствовал, куда метит Тан, что история, на которую он намекает, не застольный анекдот. Он читал это в глазах Тана. Загоревшиеся в них холодные искорки не предвещали ничего хорошего. Равно как и нарочито задорный тон его голоса.

Пол подумывал было сказать ему, что уже знает эту историю, но воздержался. Он не хотел выглядеть трусом в собственных глазах. Надо набраться решимости, чтобы взглянуть правде в лицо. К тому же ему стало интересно, что такое скрывал от него Дэвид целых двадцать лет. Во имя их дружбы он обязан был это знать.

– Мы очень разозлились на монаха, который так долго не хотел нам открывать…

Пол догадался, чем все закончится. Тан дошел до того момента, когда они с Дэвидом остались в монастыре одни. История неумолимо неслась к страшному, неминуемому концу. Дэвид, его честный, неподкупный Дэвид бездействовал, когда на его глазах забивали насмерть беспомощного старика. И даже не бездействовал. Это он принес и протянул Тану орудие убийства, а потом столько лет замалчивал это страшное преступление. Дэвид, его честный Дэвид. Правда переполняла Пола, парализуя все мысли, доходя до самых потаенных уголков сознания. Правда. Пол ни на секунду не усомнился, что это она, как ни трудно было в нее поверить.