Юлия Яковлева - Каннибалы

– Возможно, совершено преступление. Возможно, там человек ждет нашей помощи.

– Она Костю завела и бросила! – зло выпалила Смирнова.

– Возможно, она сама попала в беду, но сумела спасти вашего ребенка, – вставил Кириллов.

Мать подумала. Кивнула:

– Хорошо.

Отсюда, с экрана, Петру было хорошо видно все. Рядом с ним Снежана – вызванный психолог-эксперт – была напряжена, как сеттер на охоте. Люди в комнате их не видели. О том, что за разговором наблюдают, говорил только огонек камеры в углу под самым потолком. Поэтому Снежана не боялась, что ее волнение передастся ребенку, сидевшему с матерью в другой комнате, помешает ему рассказать то немногое, что он сможет.

Петру захотелось похлопать Снежану по плечу: мол, ничего, ничего. Та уловила сочувствие во взгляде, попробовала улыбнуться:

– Да, обычно работаем с детьми, которые пережили что-то… С жертвами.

– Костя не похож на жертву?

– Он выглядит очень хорошо, – обтекаемо ответила Снежана.

Петра обдал знакомый страх. Он боялся детей. Детей как таковых. Их уязвимость ужасала. Хуже: она становилась твоей уязвимостью. Разве не безумие их заводить?

На столе лежали бумага, цветные карандаши. Таращил глаза медвежонок с бантом. Петру стало жутковато-тошно при мысли, сколько маленьких рук уже трогало эти разноцветные машинки. Костя катал их по столу.

– Он уже говорит слова из трех предложений, – с затаенной гордостью сообщила Смирнова, от волнения перепутав.

Петр увидел, как на экране Кириллов поправил в ухе микрофон.

Снежана тут же заговорила:

– Спроси, может ли он показать, где он был.

– Ты был с Ирой? – заговорил Кириллов. – Ты гулял с Ирой?

Костя кивнул. Повторил эхом:

– Гулял.

– Тебе понравилось?

– Да.

Тон мальчика был уверенным.

Снежана кивнула экрану. Придержала рукой микрофон, чтобы Кириллов не слышал, не отвлекался.

– Молодец, – похвалила она. И Петру: – У него хороший подход к разговору с детьми. Знает, как взяться. Как выяснить, что ребенок пережил.

И снова Петра ударил изнутри липкий тошный страх.

– Прирожденный папаша, – не в такт его мыслям пояснила Снежана, позволив себе улыбку.

– Здорово! – обрадовался на экране Кириллов, и Снежана умолкла. Кириллов добродушно и серьезно смотрел на мальчика. – А мне туда можно пойти?

Костя не ответил. Наклонив голову, он наблюдал, как вращаются колеса игрушечного автомобиля.

Кириллов ждал.

– Хорошая, – сказал Костя. Глядел на колеса.

– Он хочет взять эту машинку туда с собой? – спросила Снежана.

– Хочешь, возьмем ее с собой? – озвучил за нее в комнате Кириллов.

Кивок.

– Большой дом, – сообщил Костя.

– Ты ходил с Ирой в большой дом?

Кивок.

– Тебе понравилось? – снова спросил Кириллов.

Кивок.

– Ира в большом доме?

Костя помолчал. Потом:

– Там Элмер.

Положил щеку на стол. Машинка в его руке выписывала на столе виражи.

Кириллов весело предложил:

– Ну тогда бери машинку и пойдем.

Костя поднял голову. Оживился, ткнул пухлым пальцем:

– Туда!

Большим домом, где Косте понравилось, мог быть только театр.

Это Костя еще раз подтвердил на площади:

– Туда.

В сливочном небе реяли скульптуры на крыше театра. Петр заметил, как между театром и «Евразией» притормозил фургон. Стуча по асфальту когтями, натягивая поводок, выпрыгнул спаниель в неоновом зеленом жилете. За собакой – сопровождающий. Кириллов махнул ему рукой. Тот кивнул. Дал псу команду, собака послушно села, чтобы Костя с мамой, Кириллов, Петр, два мента в гражданской одежде прошли первыми.

– Но только никто тебя не слышит, не видит… – еще раз предупредил Петра Кириллов.

– …И я здесь никто, – продемонстрировал понятливость Петр. Кириллов кивнул.

Об их приходе предупредили. Их ждали. Администратор тут же присел на корточки перед ребенком.

– Привет.

Но тот обнял ногу матери, как ствол дерева, затем протянул вверх растопыренные пальцы: «на ручки». Смирнова подняла его, усадила себе на бок, Костя сел, обхватив мать ногами.

Администратор выпрямился:

– Все же я настаиваю, что через служебный подъезд ребенок пройти не мог. У нас пропускная система.

Охранники выглядывали из высокой будки, наполовину стеклянной. «Маленького ребенка они могли и не заметить, – подумал Петр. – Если не ожидали увидеть. Спросить бы, приводят ли артисты с собой детей… Конечно, приводят: заболела нянька, не смогла бабушка…» Но держал данное Кириллову обещание быть немым и невидимым.