Яна Темиз - Золотой день

Она уехала, поняв, кто совершил убийство. Уехала, не поговорив с Кемалем, а лишь оставив ему кое-что объясняющую записку с просьбой ничего не предпринимать и если не простить убийцу, то хотя бы предоставить ей – ее бывшей подруге, господи! – возможность жить по-прежнему. Только ради ее детей.

Наверно, это было неправильно, и Айше, говоря теоретически, осознавала, что зло должно быть наказано. Но это зло было обнаружено ею, и никем другим, и она побоялась выступать орудием возмездия. На душе было смутно, понятия путались, с женихом она рассталась, подруга оказалась убийцей – словом, уехать, уехать от них всех, уехать подальше! Это казалось наилучшим выходом, и он был ей предоставлен благосклонной судьбой.

А озадаченный Кемаль, чтобы разобраться-таки в этом убийстве, на расследование которого начальство смотрело сквозь пальцы, стал записывать все мелочи и подробности происшедшего. Это было даже приятно: сидеть в бывшем кабинете Айше, видеть перед собой ее книги, смотреть на случайно забытую ею фотографию и заниматься тем же, чем любила она. Писать – он тогда не думал, что это будет: просто ли несколько страниц текста, связный отчет о расследовании, статья, книга?

Коллега, которого он, изменив все имена, попросил прочитать то, что получилось, предложил показать «это» знакомому журналисту, и вскоре Кемаль, к своему немалому удивлению, оказался втянутым в какие-то неожиданные отношения и переговоры. Он постоянно слышал и произносил прежде далекие от его жизни и работы слова: корректор, макет, тираж, гонорар. Тогда-то он, у которого, как он и сказал Айше, в голове не было иного имени, кроме ее, решил использовать его в качестве псевдонима. Потому что редактор уверял, что повесть под названием «Голубая роза» просто неприлично подписывать мужским именем, что бы там эта аллегория ни означала.

– Есть законы рынка и читательские ожидания. Ими нельзя пренебрегать. Если вы, конечно, хотите, чтобы вашу книгу прочитал кто-нибудь, кроме редактора и корректора. И любовную линию надо бы усилить… а то как-то у вас одни сухие факты.

– Ты же знаешь, я про любовь говорить-то не очень умею, да и не люблю я этого, – морщился Кемаль, все еще надеявшийся, что ему удастся уговорить жену что-либо написать за него.

– Да знаю, знаю. Стоит только вспомнить, как ты мне предложение делал. Другая на моем месте и слушать бы не стала.

– Поэтому никакая другая и не была на твоем месте.

Телефонный звонок прервал их разговор и незамысловатый ужин, приготовленный вечно занятой и не слишком хозяйственной Айше.

На ее месте действительно не могла оказаться никакая другая.

Кемаль прожил холостяком до тридцати пяти лет и, увидев Айше, сразу понял, какой представлял себе свою воображаемую жену. Хотя в ее внешности и манерах не было ничего, располагающего к любви с первого взгляда. Хотя сам Кемаль не верил в подобные романтические глупости. Хотя она вряд ли понравится его старшей сестре. Хотя она собиралась замуж за другого. Хотя… и тем не менее это должна была быть она.

После их недолгого знакомства она уехала в Англию, но Кемаля это не очень огорчило. А если бы она жила по соседству, что бы это изменило? Разве это означало бы, что она ближе к нему?

Книги внушали надежду. Они стояли на своих местах, обещая возвращение хозяйки. Несколько картин на стенах тоже принадлежали Айше, и Кемаль, глядя на них, любил думать о том, как она вернется, и что он ей скажет, и как они будут вместе пить кофе или пойдут куда-нибудь поужинать.

Ее приезд почему-то представлялся ему именно приездом: она позвонит в дверь, он откроет. Или, если его не окажется дома, она воспользуется своим ключом. Кемаль, вопреки здравому смыслу, не стал менять замки. Все в квартире напоминало ему об Айше, а работа не оставляла другого времени, чтобы думать и вспоминать о ней. Это был ее дом, и он ждал ее. И Кемаль ждал ее возвращения домой.

Поэтому ее голос в телефонной трубке в разгар рабочего дня оказался для него полной неожиданностью. Он даже не сразу узнал ее – настолько иначе мыслился ему ее приезд. Но она и не претендовала на узнавание: вежливо и почти официально назвала себя, вежливо поинтересовалась, есть ли у него время на разговор или лучше перезвонить попозже, вежливо сообщила, что вернулась на днях и, как только сможет, избавит его от своих книг и вещей. Это было так не похоже на то, чего он ожидал, что в первые минуты разочарование даже помешало ему вразумительно отвечать на вопросы.