Яна Темиз - Призраки балета

Крыльями развевается черный плащ колдуна, он неслышно летит по кругу, как будто не видя ни оркестра, ни сидящих перед ним зрителей; он несется прямо на них, но вдруг, взметнув плащом, останавливается на секунду на самом краю и, быстро повернувшись, несется дальше… и Одиллия победоносно и завораживающе манит принца, и улыбается, и прыгает, почти зависая в воздухе, и крутится в вихре своих фуэте – сколько их было, какая разница?!

И покорен, очарован и обманут красавец Зигфрид, покорены и очарованы зрители, и бьет в отчаянии трепетными крыльями бледный призрак печальной Одетты, и торжествует временно победившее зло, и презрительно брошены на пол белые розы, и снова переливается мягким бархатом обманщик-занавес.

«Да, – сверкнули прямо на Лизу огромные, увеличенные гримом глаза вышедшего на поклон прекрасного принца, – да, видишь, как легко ошибиться! Кружат голову фуэте и мазурка – и не заметишь, что танцуешь не с той или не с тем…»

Ему хорошо: ему подскажут ответ цвета костюмов, для него написано либретто, для него все спланировал балетмейстер – а как мне узнать, когда я ошиблась? Когда принимала приглашение на долгую и сложную, на всю жизнь, мазурку, или когда, соскучившись от одиночества, отвлеклась на чужого кавалера?

Да и принц… может, ему тоже было бы лучше с инфернальной красоткой Одиллией? Если бы знать…

– Мы что-нибудь придумаем, Лиза, – словно прочитав ее мысли, прошептал Цветан, взяв ее руку.

– Конечно, придумаем, – не задумываясь и не отнимая руки, ответила она.

Зачем задумываться: кружит головы мазурка, бросает нас то в grand rond, то в chain… нам бы только услышать повелительные крики распорядителя балов, не увлечься музыкой, не ошибиться у всех на глазах в сложном рисунке танца!

Но наш жизненный режиссер-постановщик слишком занят, чтобы постоянно подсказывать, неизвестно, кем пишется наше либретто, не окрашены костюмы лишь черным и белым… ничего, мы как-нибудь дотанцуем эту веселую и утомительную мазурку сами.

Только вот… неужели после нее еще предстоят фуэте?

Фойе готовилось праздновать.

Специально приглашенные официанты спешно разносили по немногим имеющимся здесь столам и расставляли на барной стойке подносы с бокалами и закусками, открывали бутылки, что-то раскладывали и поправляли. Все нужно было успеть сделать за время последнего акта, вдобавок в полной тишине, чтобы не было слышно в зале, – Альгамбра не приспособлена для фуршетов. Места совсем мало, даже самым важным гостям придется тесниться, сесть почти некуда, крошечное подобие кухни далеко от фойе, за кулисами, но что поделаешь?

Фуршеты для участников спектакля и избранных гостей традиционно проводились после каждой премьеры, а эта к тому же обещала быть яркой: либо успех, либо провал, третьего не дано.

Сейчас уже было ясно, что это успех.

Четвертый акт ничего не испортит, удачное начало и головокружительный накал страстей третьего предопределили его: девушки-лебеди стояли гордо и уверенно, Одетта ожила и повзрослела, утратив робкий взгляд старательной ученицы и гадкого утенка, принц и колдун… впрочем, на них-то все и держалось, они-то изначально были выше всяких похвал.

Схлестнувшись в смертельной схватке, они словно забыли про трепещущую крыльями Одетту, они бились не на жизнь, а на смерть, они танцевали что-то свое, продиктованное им властной всесильной музыкой, и черные крылья Ротбарта, уже, казалось, готовы были взять верх над наивной белизной принца, но сказка есть сказка… любовь побеждает смерть. И вот темная сила повержена, оторвано и брошено крыло злого волшебника, закончилась черно-белая дуэль добра и зла, осветились символическим ярким светом лес и озеро… все хорошо, что хорошо кончается.

Эффектная финальная поза, последние аккорды, переливы занавеса, мгновенная тишина… и громом победы грянувшие аплодисменты. И вот, наконец-то, все то, ради чего они столько трудились, стирали в кровь ноги, недосыпали, переживали и ссорились, – на время примиряющий всех поклон, и цветы, и выходы на бис, и это ни с чем не сравнимое счастье удачной премьеры.

Ах, как хочется продлить его, остановить прекрасное мгновенье – для этого и фуршет, и поздравления, и бесконечные разговоры обо всех подробностях спектакля, об ожидаемых неудачах, которых удалось избежать, о вчера еще не готовых номерах и костюмах, обо всем, что вчера казалось непоправимым и ужасным, но что сегодня превратилось в повод для смеха и шуток.