Александр Скрягин - Исчезнувший убийца - Сборник

— Отец дома? — спросил я, пытаясь поймать его взгляд.

Он кивнул, и по его кивку я понял, что Славка, как и следовало ожидать, в полном отрубе.

— Мне инструменты нужны, дверь открыть…

Славкин сын отступил в темноту и тут же появился вновь, толкая перед собой облезлый чемодан.

— Б-бе-ери, — сказал он тонким голосом.

Чемодан был жутко тяжелый. Я дотащил чемодан до площадки между третьим и четвертым этажами, поставил, открыл и из него, словно живые, начали выпрыгивать в первую очередь те железные его обитатели, которым как бы не терпелось поскорее включиться в работу: весь в ржавчине сапожный нож, ножницы по металлу, отвертка с погнутым жалом и общепитовская алюминиевая вилка со смотрящими в разные стороны зубьями, будто была это не вилка, а рука, сведенная судорогой. За ними показалась похожая на маленькую клюшку для хоккея с мячом фомка.

Чтобы войти в квартиру, фомки должно было хватить: вряд ли мои гости заперлись изнутри на нижний замок, отжать же язычок верхнего было, в общем-то, знакомым делом, а что будет потом, когда дверь откроется, что надо будет потом, когда дверь откроется, что надо будет делать — об этом я не имел ни малейшего представления.

За дверью была тишина. Я легонько нажал на дверь чуть пониже дверной ручки: нижний замок действительно не был закрыт, и последняя надежда, что я просто забыл, торопясь на поезд, про люстру, испарилась. Я снял куртку, бросил ее на пол, приладил левой рукой фомку и, собравшись, с небольшого разгончика, ударил правым плечом по двери, одновременно приподнимая ее за ручку. Дверь распахнулась, я перехватил фомку в другую руку, ногой толкнул дверь обратно и прыгнул дальше.

Я никого не успел увидеть: свет в большой комнате погас в тот же момент, когда я переступил ее порог, но, сделав нечто вроде выпада в сторону выключателя, изо всех сил махая фомкой, я попал с первого же раза. Раздался вскрик, я ударил ногой, фомкой, ногой, на фоне окна проявилась худосочная фигура, и тогда я погнал ее в угол между диваном и обеденным столом, но фигура, зацепившись за стул, с грохотом упала. Я зажег торшер: на полу лежал довольно-таки замызганный парнишка и испуганно смотрел на меня.

— Что ты здесь делаешь? — поперхнувшись, спросил я.

Он посмотрел на поднятую для удара фомку, быстро облизнул губы юрким язычком. Глубокая царапина шла у него от скулы до уха.

— Как ты сюда попал?

Приподнявшись на локте, он попытался отползти, но уперся затылком в диван. Капля крови сбежала у него по щеке и упала за воротник тоненькой чиненной курточки. Надо было как следует ему добавить, да вышвырнуть вон, но он шмыгнул носом, и мне стало его жалко. Это меня и сгубило: на моем лице уже начала выстраиваться ободряющая улыбка, я даже чуть наклонился к нему, то ли собираясь взять его за грудки и поставить на ноги, то ли для того, чтобы рассмотреть его получше, и увидел как из маленькой комнаты выскакивает еще один, словно двойник лежащего передо мной, бежит в прихожую, а, начав распрямляться, я услышал снизу громкий щелчок, и парнишка, легко оторвавшись от пола, быстро и сильно ударил меня под ребра чем-то нестерпимо горячим.

Пытаясь сбросить с себя эту раскаленную штуковину, я отскочил, налетел на поваленный стул, упал на спину, надо мной, как в замедленном фильме, проплыли тощие ножки парнишки, расставленные для широкого прыжка, и мне на грудь, словно птичий помет, упали выпавшие из его кармана мои ключи. Приземлившись, он заскользил по паркету, выровнялся и исчез.

Меня перекашивало налево, вкручивало в пол, но все-таки я поднялся, подхватил фомку, головой вперед делая загребающие шаги, побежал за ним и, хватаясь за перила, побарывая желание остановиться и сесть, скатился с лестницы, вывалился из подъезда. Оба они убегали по залитому лунным светом скверу: мне их было не догнать.

Я сел в снег. В боку уже не жгло, только как-то методично покалывало. Мне захотелось лечь на левый бок, и я попытался встать: не получилось. Мимо подъездов моего дома медленно проехал патрульный «Москвич», остановился, сдал назад. Из «Москвича» вылезла длинноногая фигура, воздвиглась надо мной.

— Старший лейтенант Тюрин, — услышал я. — Где проживаете?

— В этом доме, — как мне показалось, очень внятно ответил я, показав на подъезд фомкой.

— Понятно, — Тюрин наклонился и взял фомку. Снег рядом заскрипел: подошел второй, взял меня поперек тела.

— В чем дело? — я попытался освободиться.

— Он липкий какой-то! — сказал державший меня.