Андрей Константинов - Свой – чужой

«Свой – чужой» – это не детектив и не боевик. И это не «производственный роман», где рассказывается о технологии внедрения сотрудника МВД в «мафию» и о технологии обратного процесса – внедрения человека «мафии» в МВД.

Мы с Евгением старались написать книгу о жизни, но так, чтобы ее интересно было читать.

Если коротко, то «Тульский – Токарев» – это роман о мужской дружбе и воинской доблести, а «Свой – чужой» – книга о мужской вражде и о столкновении разных «правд жизни». «Свой – чужой» в какой-то мере – роман о том, какой тяжелой и кровавой может быть дорога к раскаянию, к попыткам понять, что мир не делится просто на «белых» и «черных».

Нам с Евгением хотелось рассказать историю о красивых людях, красивых, несмотря на то что каждый из главных героев – ошибается, ошибается каждый по-своему, но цена ошибки каждого – очень высока.

Наверное, книга в целом получилась грустной, хотя я надеюсь, что некоторые страницы заставят Вас, Уважаемый Читатель, и улыбнуться. Очень не хотелось делать очередную бандитско-милицейскую «штамповку» – и не авторам судить, насколько они смогли справиться с этой задачей…

Любопытна история написания романа «Свой – чужой». К этой работе нас с Евгением в какой-то мере подтолкнула одна очень уважаемая компания, производящая кинофильмы и телесериалы. Эта компания очень хотела в свое время купить права на экранизацию «Тульского – Токарева», но опоздала, договор был заключен с другой фирмой. И тогда мне было сделано необычное предложение, что называется «втемную», – предложение о приобретении прав на следующее, еще не написанное произведение… Такое в моей практике случилось впервые. Это обстоятельство нас с Евгением ко многому обязывало. Нам не хотелось подводить людей, поверивших в нас «авансом». Мы понимали, что в данном случае выкладываться нужно, может быть, даже больше, чем в обычном режиме.

И вообще, несмотря на то что сама задумка «Своего – чужого» появилась достаточно давно, – неизвестно, сколько бы мы с Евгением «раскачивались», если б не необычные предложения московских кинопроизводителей.

Мы надеемся, что в скором времени сумеем увидеть экранизацию нашего романа.

А напоследок скажу еще вот что: если какие-то эпизоды в романе «Свой – чужой» покажутся кому-то очень похожими на некие события, случившиеся в реальной жизни, – «делов не знаю», это всего лишь совпадения. И еще: не стоит усматривать в романе даже попыток некоего морализаторства…

13–15 января 2000 г., Санкт-Петербург

…«Гости съезжались на дачу»… В принципе, эту историю можно было бы начать и так – в доброй классической манере, но… Но тогда сразу же, с первых же строк, пришлось бы чуть-чуть погрешить против истины. Дело в том, что гости не съезжались на дачу, – их свозили.

Маленькая такая деталь, но, как известно, именно в деталях и прячется дьявол…

Итак, гостей свозили на дачу… Впрочем, это была и не совсем дача. Это было… Черт его знает, что это было такое и какое именно слово лучше всего подходило к загородному… дому… нет, не дому… сооружению, принадлежавшему Александру Сергеевичу, – и опять же не Пушкину, а Юнгерову – «человеку и пароходу», известному в Петербурге все же чуть меньше, чем классик русской поэзии. Зато даже Пушкину, обладавшему, как и многие гении, даром предвидения и способностью опережать время, вряд ли бы (пусть и в творческих грезах) привиделась огромная домина господина Юнгерова – четырехэтажная плюс один этаж под землей.

Строение это начали возводить еще в самом начале девяностых, когда вкусы и возможности даже у самых «продвинутых» в Питере были все же советскими. Потом вкусы и финансовые возможности начали меняться, а домину все строили и строили, меняя проекты на ходу. Грандиозное строительство, напоминавшее чем-то возведение пирамиды серьезным фараоном, не прекращалось даже после того, как хозяин сел в конце девяносто второго года. Сел господин Юнгеров за «вымогательство в составе организованной группы» и получил, между прочим, семь лет – а в те времена нужно было очень постараться, чтобы получить такой срок за вымогательство. Сия «чисто бандитская» статья в те лихие годы по сложившейся практике оборачивалась для привлеченной по ней братвы тремя (ну в крайнем случае – четырьмя) годами в приговоре. Но семь… Крепко, видать, насолил Юнгеров со своей командой кому-то наверху, поговаривали в бандитском Петербурге…