Аркадий Арно - Три осколка луны

– Значит, в гробу лежала ваша сестра…

– До сих пор помню, как мать целовала ее в лоб.

Гордеев вышел из-за ограды, недоуменно покачал головой.

– Чертовщина какая-то. – Он хлопнул по ручке. – Ненавижу мотоциклы. А моя жена их обожает. У нее «Харлей», самый настоящий стальной жеребец, когда дает по газам – держись…

– Ваша жена ездит на мотоцикле? – оборвал его Алексей.

– Гоняет сломя голову по всему Предтеченску и ничего не боится.

– Я сам научил сестру кататься на мотоцикле. Помню, сначала она боялась, а потом разохотилась. Говорила, закончу школу, пойду в каскадеры.

Гордеев вновь покачал головой:

– Бред какой-то. Я возвращаюсь в гостиницу. Вы подбросите меня?

Ближе к вечеру у одной из забегаловок Гордеев отыскал плечистого ханыгу с лицом попрошайки-переростка. Тот назвался Трофимычем. Гордеев вручил ему купленную в магазине лопату и пообещал за двухчасовую работу пять тысяч рублей. Трофимыч не мог поверить своим ушам. А работа заключалась в следующем: когда наступит темнота, они должны вместе отправиться на кладбище. Там наемному работнику укажут могилу, которую он в самый короткий срок должен будет разрыть.

– И гроб открывать мне? – озираясь по сторонам, настороженно спросил Трофимыч.

– Тебе, тебе, – ответил Петр. – За гроб еще штуку.

– Не, – покачал головой тот, – две… А сейчас двести грамм. Для храбрости.

– Получишь на месте. Но если окосеешь раньше времени, берегись!

Трофимыч хотел было испугаться, но Петр рассмеялся и купил ему бутылку пива.

– Чтобы до вечера больше ни грамма, а не то контракт расторгну в два счета.

В полночь они были на кладбище. Когда торопливо шли по аллее, а потом пробирались к могиле, сизоватые облака текли по темному небу. Трофимыч заправился обещанным стаканом, опрокинув его залпом, и схватился за лопату. Над кладбищем, то и дело прорываясь сквозь плывущие облака, зависла яркая и полная луна, рассыпая серебро по оградам, звездам и крестам. Птицы умолкли, только где-то в отдаленье, один-одинешенек, легко и стройно пел кладбищенский соловей, да лопата Трофимыча яростно врезалась в весеннюю, разбухшую от влаги землю… В какой-то момент он, тяжело дыша, прижал черенок лопаты к груди, глотнул минералки из бутылки, протянутой ему Гордеевым, и прислушался.

– Поет, злодей, – тихо сказал он и продолжал работу.

Трофимыч все глубже погружался под землю. Когда над краем могилы осталась только его голова, да лопата то и дело взлетала, зло выбрасывая землю, Гордеев не выдержал, налил себе в пластмассовый стаканчик водки и выпил.

Лопата гулко ударилась в крышку гроба.

– Святотатствуем, прости господи, – уже из-под земли сказал Трофимыч. – Как будем гроб тащить, хозяин?

Вооруженный фонарем, Гордеев сел на корточки у края могилы; луч полоснул Трофимыча по лицу и полетел в черную пустоту; пополз по усыпанной землей крышке гроба.

«Надо же, – усмехнулся он, – а вот об этом я и не подумал…»

– Может, я подрою со стороны головы? – предложил Трофимыч. – И доставать не надо.

– А это идея, – согласился Гордеев.

– Тогда еще сто пятьдесят налей, за идею-то. – Глаза Трофимыча горели страстно. – И для пущей верности.

Просьбу Гордеев выполнил, тем более что водка брала мужика слабо. Через полчаса он спрыгнул на крошечный пятачок и оказался плечом к плечу с обливавшимся потом, пахнущим так пряно, что сил не было, Трофимычем.

– Брошку какую забыли, а? – Боязливо и угодливо спросил тот. – Похоронили с ней, да?

– Паспорт я там забыл, – хмуро откликнулся Гордеев. – И водительские права.

И посмотрел на Трофимыча так, что тот сразу отвел глаза, засуетился.

Петр дотянулся до спортивной сумки, стоявшей наверху, стащил ее вниз. Он вынул из сумки топор; примерившись, вонзил плоское, бледно сверкнувшее при луне жало под крышку гроба, протолкнул дальше; с силой, какая только была, отжал…

– Да как вы смеете?! – разнеслось у них над головой, и столько было отчаяния в голосе, что даже соловей, ночной хозяин кладбища, умолк.

Гордеев взглянул наверх: на них смотрел Алексей Погодин. Трофимыч, задрав голову, покачнулся и присел.

– Так и знал, что вы придете сюда! – давясь от гнева, бормотал Алексей, вцепившийся в край разрытой могилы. – Знал!!

– Леша, прости, пожалуйста, я должен был это сделать! Мы должны!

– Вы – сумасшедший… Господи, – он готов был заплакать, – не трогайте мою сестру!

Трофимыч, присев на корточки в уголке могилы и не слушая разговора двух наверняка спятивших людей, возможно, очень опасных, в лапах которых он так легко оказался, в отчаянии тихо и горько бормотал, кажется, прося отпустить его на все четыре стороны.