Наталья Ильина - Фламандская петля

– Лидия Семеновна, – деревянным голосом отчеканил Дима, прервав собеседницу, – если у вас ко мне дело, то приходите к девяти утра в участок. Там и поговорим. Спокойной ночи.

– Дима! – вскрикнула Бойко, словно ее ударили, и зарыдала так громко, что динамик телефона зафонил.

– Дима! – в унисон с рыдающей Бойко возмутилась мама и прошептала: – У нее дочь пропала. Нигде не могут найти…

– Что?

Девочку Бойко Дима знал. Тихая, вежливая, симпатичная выпускница. Единственная из всего выпуска, кому удалось поступить в институт в этом году. Полная противоположность матери.

– Успокойтесь, Лидия Семеновна, – уступил он. – Давайте по порядку…

– Пропа-ала-а, – провыла она.

Лейтенант Михайлов содрогнулся. Трудно было представить Лидию Бойко плачущей.

– По порядку, – скомандовал он, глазами указав матери на дверь.

– Ушла с работы и пропала. Домой не пришла. Сережа, ее мальчик, ждал во дворе, потом пошел навстречу, но ее нигде нет! Моя девочка!

Голос Лидии Бойко ввинчивался Диме в ухо, заставляя мобильник мелко вибрировать в руке.

– Так. Спокойнее, Лидия Семеновна, давайте разберемся…

– Спокойнее? – изумленно переспросила женщина. – Спокойнее?! – Теперь она перешла на крик.

– Если вы будете орать, – рявкнул почти оглохший Дима, – я прекращу беседу!

Это сработало. Бойко замолчала так резко, как будто подавилась словами.

– До которого часа работает магазин в Старом поселке?

– До шести.

– Во сколько обычно возвращается домой ваша дочь?

– В шесть тридцать, шесть сорок…

– Сегодня она никуда не собиралась после работы?

– Нет, я же сказала, ее ждал Сережа…

– Какой Сережа?

– Царев, с Окраек, Валентины-докторши сын.

Валентину Ивановну Цареву Дима, конечно, знал с детства, как и все, кто жил в поселке. Встречал и ее сынка – широкоплечего, вечно хмурого подростка.

– Царев отправился искать Нику, не нашел и позвонил вам? Лидия Семеновна, будьте благоразумны! Сколько Нике лет? Семнадцать?

– Восемнадцать будет через две недели, – прорыдал телефон.

– Мало ли почему восемнадцатилетняя девушка задержалась допоздна? Что же вы такой шум подняли? Пропала! И четырех часов не прошло… Если Ника не вернется к утру, а я уверен, что она вернется, приходите в участок, хорошо?

– Нет! Нельзя же так! Я заявление…

Бойко кричала что-то еще, но Михайлов оборвал разговор и вышел в прихожую. Мама дожидалась у двери.

– Мама, я прошу тебя, не поддавайся на эти уговоры, иначе у меня никакой жизни не будет.

Он сунул опешившей матери телефон в руки и с грохотом захлопнул за собой дверь.

В коридоре зазвучал приглушенный голос отца, и Дима прислонился к двери спиной, небольно пристукнув по ней затылком. Когда родители ушли в свою комнату, он вернулся к столу, но желание продолжать переписку пропало.

С самого детства, с тех пор, как начал понемногу соображать, Димка – младшенький и неожиданный ребенок – всегда оставался в доме на вторых ролях. А как еще, если в семье отец – герой, хоть и инвалид, а старший брат – пример во всем и образец для подражания? Вот только Димке вовсе не хотелось кому-либо подражать, ни отцу, ни брату, но только к тринадцати он смог понять, что именно этим и занимается. Старается если не переплюнуть, то хотя бы дотянуться до авторитета отца или безоговорочного превосходства Толика, брата, который был старше на девять лет… Где уж там! Тогда все и пошло наперекосяк. Димку заклинило. Он стал дерзить, болтаться по поселку с парнями постарше, почти забросил школу. К окончанию учебы все кончилось тем, что после пьяной драки он оказался в участке у Захара Ильича, прежнего участкового Малинников.

Крошечный загончик, отделенный от коридора толстой решеткой, позволял видеть всех входящих-выходящих. Бравада с Димки слетела быстро. Он хотел в туалет, проголодался и устал орать и дергать прутья «обезьянника», когда-то выкрашенные бледно-желтой краской, а теперь облезшие и покрытые пятнами ржавчины. Он понуро сидел на жесткой лавке у стены, когда с улицы в участок вошел отец. Бросив на Димку один-единственный взгляд, он скрылся за дверью кабинета. О чем там беседовал с ним участковый, Димка не знал и так никогда и не узнал, но, выходя, отец взглядом его не удостоил.

Захар Ильич продержал его за решеткой трое суток, что было нарушением любых правил. Еду и воду приносила уборщица тетка Зина. Поздно вечером третьего дня участковый втащил вконец отчаявшегося Димку в свой кабинет. За шкирку, как нашкодившего щенка. Бросил на стул и сказал: