Павел Астахов - Божий дар

Мысль о переезде грела душу. Уже в эти выходные мы с Сашкой переберемся на новое место, и у нас будет не конура, а приличная, хоть и опять однокомнатная, квартира. Зато кухня там – не пять метров, как сейчас, а все десять. А на десять метров можно и диванчик впихнуть, и работать там, когда Сашка спит или уроки делает, и гостей принимать, если кто заглянет.

Правда, ни диванчика, ни шкафчика, ни даже завалящей книжной полки у меня нет. Собственно, вообще нет никакой мебели. То, что в квартире, – хозяйское, и, уезжая, мы все это оставим. И Василь Васильич Лавренюк, благородно оставивший мне в наследство гвоздь, нам не пример!

Ну, ничего, поживем на коробках. Зато у нас будет много места и не надо за квартиру отдавать две трети зарплаты. К тому же кое-какой мебелишки нам добрые люди подкинут. Моя сестра, Натка, обещала презентовать на новоселье комод красного дерева, оставшийся ей от очередного несостоявшегося мужа и не гармонирующий с прочей мебелью в гостиной. Натка, конечно, может наобещать, а потом снова удариться в устройство личной жизни и забыть обо всем на свете. Но может и не забыть. Тогда будем мы с комодом. Из красного, не побоюсь этого слова, дерева. Заведем семь слоников, поставим на комод, будет как в лучших домах.

Машка, помощник прокурора, до вчерашнего дня – моя коллега и по совместительству – лучшая подруга, отдает мне старую стиральную машинку, почти новый двуспальный диван и три венских стула.

Из самого необходимого остается стол – письменный, обеденный, неважно, хоть какой– нибудь на первое время. Ладно, со столом что– нибудь придумаю. А сразу после зарплаты я поеду и куплю большое трюмо. Трюмо я присмотрела в мебельном на Таганке и ходила вокруг него вторую неделю. Оно было шикарное, в рост, с четырьмя выдвижными ящиками с одной стороны и двумя – с другой. В эти ящики поместятся все наши с Сашкой фены, расчески, помады, заколки и прочее барахло, которое вечно валяется по квартире и имеет удивительное свойство теряться в самый неподходящий момент.

Решено. Трюмо я куплю прямо в день зарплаты. После работы заеду и куплю. Без стола можно прожить. Даже легко. Ну, может, не очень легко, но можно устроиться. А вот жить вдвоем с тринадцатилетней дочерью без трюмо совершенно невозможно.

Я притормозила возле круглосуточного магазина неподалеку от дома и пошла выпрашивать большие картонные коробки для переезда. Не с узлами же переезжать, в самом деле. Между прочим, если на коробку положить кусок фанеры, например, как раз получится стол. Только коробка должна быть действительно большая.

– Я не очень понимаю, мистер Джонсон, почему вы решили обратиться к услугам суррогатной матери в России, – юрисконсульт Американского посольства, к которому Сэм и Джейн обратились, чтобы обсудить юридические нюансы предстоящей процедуры, посмотрел очень серьезно, даже сурово. – Не проще ли дождаться возвращения на родину?

Юрисконсульт посольства, господин Абрахэм, был немолодой, гладкий, ухоженный господин. На столе у него стояла семейная фотография в серебряной рамке – мистер Абрахэм в окружении детей и внуков.

Как объяснить этому человеку, которого судьба щедро наделила тем, чего лишены Джонсоны, что они не могут ждать еще несколько лет?

Контракт Сэма заканчивается через полтора года. Значит, полтора года – со счетов долой. На сколько растянутся в Америке поиски суррогатной матери? Может, на полгода, может – на год. Итого – два с половиной. Плюс время, необходимое на обследование. Потом – снова забор репродуктивного материала, подсадка эмбрионов – уже суррогатной матери. Не факт, что получится с первого раза. Может быть и две, и три, и пять неудачных попыток. Сколько это займет? Один Бог знает, да и то не наверняка. Добавим девять месяцев на беременность, и получится… Не меньше четырех-пяти лет. Выдержат они столько? Выдержит столько их брак? Выдержит Джейн? Сможет ждать так долго? Сэм думал, что нет.

Но что толку рассказывать мистеру Абрахэму, счастливому обладателю трех взрослых дочерей и кучи румяных белозубых внуков, о том, что такое четыре года ожидания после всего, что им уже пришлось пережить? Вряд ли мистер Абрахэм поймет. Сытый голодного не разумеет, так, кажется, говорят у русских?

– Видите ли, мистер Абрахэм, в России это обойдется значительно дешевле, чем в Штатах, – сказал Сэм. – Я наводил справки. Русские женщины готовы выносить и родить чужого ребенка за пятнадцать-двадцать тысяч долларов. С учетом оплаты клиники общая сумма расходов все равно не превысит тридцати тысяч. А в Штатах это будет стоить минимум в три раза дороже.