Павел Астахов - Кредит доверчивости

Я с любопытством смотрела, съест она землю или нет…

Натка бросила щепотку обратно в горшок, отряхнула руки и отрезала себе внушительный кусок торта.

– Ладно, верю, – вздохнула я. – Значит, объяснение этому только одно. Ты паспорт теряла?

– Нет.

– Кому-нибудь его надолго давала?

– Нет!

– Может быть, теряла или давала, но позабыла?

– Лена, ну я не совсем дурочка… Иногда, конечно, я бываю беспечной, но в общем и целом… – Натка обиженно надулась и, заедая стресс, откусила большую часть от куска торта.

– Тогда начнем сначала, – сказала я тоном, которым веду заседания. – Где твой паспорт?

– В сумке! – Натка поперхнулась от возмущения и закашлялась. – Мой паспорт всегда лежит у меня в сумке. Всегда! Потому что без него сейчас – никуда. Любой полицейский на улице документы попросить может. Если паспорта нет, прямая дорога в кутузку.

– Правильно мыслишь, – похвалила я. – Неси сумку.

Натка секунду смотрела на меня потрясенно, с перемазанным кремом ртом, потом вытерла губы салфеткой, сходила в коридор и принесла объемную сумку-баул из блестящей кожи.

Я забрала у нее баул, бесцеремонно порылась в нем и почти сразу наткнулась на документ, запакованный в аккуратную кожаную обложку с выдавленным названием «Паспорт».

Вот уж не ожидала от Натки такого бережного отношения к документу…

На всякий случай я открыла его, чтобы удостовериться, что это ее паспорт, а не прихваченный по ошибке у какого-нибудь сослуживца.

– Ну? – укоризненно спросила сестрица, глядя, как я придирчиво рассматриваю ее фотографию. – Похожа? – Она повертелась вправо-влево, демонстрируя точеный профиль.

– Копия, – буркнула я. – Сумку на работе где бросаешь?

– Ни-где! – торжественно провозгласила сестра. – Она всегда при мне. Я даже в туалет с ней хожу.

Такую предусмотрительность тоже трудно предположить в Натке, но пришлось верить ей на слово.

– Тогда тащи бумагу и карандаш.

– Зачем?

– Будем поименно выписывать твоих коллег.

– Да чего их выписывать-то? Со мной в комнате только Иришка сидит, ей неделя до декрета осталась, и Марь Ивановна. Она бы давно на пенсию вышла, только замену ей уже лет пять найти не могут…

– Они могли твой паспорт потихоньку вытащить и кредит по нему взять?

– У Иришки муж богатый, ей кредиты на фиг не нужны, а Мария Ивановна – божий одуванчик, она честная до посинения…

Я не знаю, что такое честная «до посинения», но определение «божий одуванчик» меня убедило. Представить себе милую старушку с обаятельным именем Мария Ивановна роющейся в Наткиной сумке, а потом резво несущейся брать кредит было трудно.

– Ладно, тогда идем дальше. Где ты бывала в последнее время? С какими подругами встречалась?

– Какие подруги, Лен! У меня времени нет.

– Почему нет? – насторожилась я. Натка не страдала дефицитом свободного времени, работала с десяти до шести и могла посвящать себе утро и вечер.

– Ну, Лен…

По тому, как она замялась и отвела глаза, я поняла, что напала на верный след.

– Это очень и очень личное…

– Ты дома ночуешь? – жестко спросила я.

– А где? – взвилась сестрица, но тут же стушевалась и опять отвела глаза. – Ну, разве что когда Сенька у тебя был…

Судя по тому, что Сенька в последний месяц ночевал у меня почти через день, Натка ни в чем себе не отказывала.

– У тебя роман? – усмехнулась я.

– Я полюбила, – трагически вздохнула она. – По-настоящему.

Вот как. Значит, раньше она любила не всерьез, и все ее страсти яйца выеденного не стоили…

– Кто он?

Наверное, я слишком жестко это спросила, потому что Натка, сложив на груди руки, сказала, будто оправдываясь:

– Очень приличный человек, очень! Близкий друг нашего шефа.

– Как зовут приличного человека?

– Владислав Викторович. Владик…

– Владик. Отлично! Очередной хмырь, который ездит тебе по мозгам…

– Он не хмырь! Я же говорю, Владик друг моего шефа! Очень солидный, умный мужчина – просто верх порядочности и серьезности!

– Такой же, как твой Лешик?

– Сравнила божий дар с яичницей! Лешик – подлец, и я сразу об этом знала!

– Знала и так долго нервы себе мотала?

– Дура была. Думала, он образумится.

– В смысле разведется…

– И это тоже. Только даже если б и развелся, ничего бы у нас не получилось.

– Это еще почему? – удивилась я, помня бурный роман Натки с пузатым Лешиком.

– Потому что он импотентом стал! Вдруг – бац! – и как отрезало… Никакой личной жизни. Но я бы даже и это пережила, так ведь он ревновать меня начал! К каждому столбу!