Елена Дорош - Крест Шарлотты

– Мишка, я для тебя… ты знаешь.

– Знаю, конечно, потому и не могу удержаться, чтобы не попользоваться твоей евангельской добротой! Обещай, что вернешься на факультет при первой возможности, трясогузка моя перелетная!

– В этом можешь не сомневаться.

– Только не говори, что все дело в Тонечке!

– И в тебе тоже, мой настойчивый друг.

– Тогда, может, заедем в паб на Садовой?

– Мишка, ты дурак? Тебе же Звягинцев велел из дома носа не показывать!

– Ой, точно! Забыл!

Мишка мотнул кудрями.

– Тогда куда?

Лига длинно вздохнула:

– Домой, Мишка, домой. Мне же собираться надо. Послезавтра вылетаю в Ригу.

– Проводить?

– Мишка!

– Ой, опять косякнул! – пискнул Абрамсон. – Ну ладно. Все равно муж твой попрется провожать!

Вот в этом Лига как раз не была уверена. Она вообще не надеялась, что Антон ждет ее возвращения.

Обычно после ссор он уезжал к родителям в Купчино и отсиживался там до тех пор, пока изнемогшая от чувства вины и раскаявшаяся жена не приходила к нему на работу, чтобы уговорить вернуться. Через час или два он давал себя уломать и возвращался в лоно семьи победителем. Сценарий ни разу не менялся.

Мысль о том, что муж оставил ее одну перед отъездом, просто прибивала ее к земле. А если она не успеет с ним объясниться? Вернется ли он тогда вообще? Антон такой чувствительный и гордый! Он ни за что не придет мириться сам! Что ей тогда делать? Как жить?

– Белка, ты – тюлень бесхребетный! Вот честное слово! Да твой Антон – просто заласканный и обнаглевший абьюзер!

Неужели она говорила вслух? Вообще с ума сошла?

– Мишка, ну прошу тебя, не надо. Не хватало еще с тобой поругаться. Я просто люблю мужа и хочу жить с ним. Это тебе понятно?

Она вдруг заплакала по-детски горько и громко. Мишка срочно свернул к тротуару, затормозил и остановился. Веселые кудри жалостливо повисли над сразу ставшими очень виноватыми карими глазами.

– Ну прости меня, барана безрогого, слышишь? Ну, Белка! Ну чего ты ревешь белугой болотной! Я не хотел! Я просто тупой овцебык! А ты – белочка пушистая! Ласточка весенняя! Козочка горная! Ну… как еще? Лисичка-сестричка, зайка-поскакайка, мышка-норушка, лягушка-квакушка!

Лига всхлипнула и хмыкнула сквозь слезы. На Мишку сердиться невозможно.

– Ну, вот видишь! Реветь не надо!

Вынув из упаковки влажную салфетку, он вытер Лиге щеки и нос.

– Высморкайся.

Она послушно высморкалась. Мишка тронулся с места.

– Хочешь, я буду звонить тебе каждый день? Если все будет плохо, сам прилечу и эвакуирую тебя из этого латышского Крыжопля.

– Звони, – согласилась Лига, и ей почему-то стало легче.

Мишка довез ее до дома и, в сотый раз выслушав наказ никуда не ходить и никому не звонить, отбыл к себе.

Лига поднялась на четвертый этаж и открыла дверь квартиры. Прислушалась – тихо. Страшась, что сбылись ее худшие предположения, она сбросила туфли и побежала по квартире. Так и есть – никого. Трясущимися руками она достала сотовый и набрала номер мужа. Телефон был отключен. Она позвонила еще раз пять, прежде чем поверила в то, что Антон обиделся окончательно и бесповоротно.

Ну и что теперь будет? Она села и тихонечко завыла.

Утро застало ее спящей на кресле в неудобной позе. Ноги затекли, скрюченное тело ныло, рука, на которой лежала голова, вообще онемела и перестала слушаться. Лига кое-как выпрямилась и сразу вспомнила все! Антон ее бросил! Обиделся и ушел! Мобильник она по-прежнему сжимала в руке. Вдруг муж на связи! Телефон отозвался женским голосом, сообщившим, что абонент временно недоступен. Временно. В этом слове теплилась надежда. Весь день, собирая чемодан и заодно наводя порядок в квартире, она звонила мужу. Безрезультатно.

Вечером, не выдержав телефонного молчания, уже было собралась ехать в Купчино.

И не поехала.

Поставила доверху набитый вещами чемодан у двери, пошла в спальню и легла спать. Завтра утром ей надо уезжать. Надо.

В аэропорту Риги она бывала не раз, поэтому довольно быстро прошла паспортный контроль, получила багаж и, найдя нужную стоянку, выехала в город. Автовокзал тоже ее не огорчил. Автобус до Межотне выехал по расписанию. Лига села в кресло и почувствовала, что волнуется перед встречей с Интой.

Сестру она не видела почти два года. За это время много чего произошло. Как они встретятся теперь? Будут ли по-прежнему близки, как положено двойняшкам?

Инта родилась на десять минут раньше и, как водится, считала себя старшей сестрой. Да Лига и не возражала. Она не любила верховодить, а Инта – наоборот. Мать дала им прекрасные имена: Инта – «фиалка», Лига – «нежная». По замыслу родителей в сумме должна была получиться «нежная фиалка». В результате Фиалка вышла бойкой, грубоватой и нахрапистой, а Нежная – слишком мягкой и абсолютно, как считали все, кроме отца, бесхарактерной.