Алексей Макеев: Гуров идет ва-банк

Выслушав его помпезный спич, опера лишь дружно рассмеялись в ответ. Сочувственно глядя на расходившегося кэпа, Лев с оттенком сарказма отметил:

– А разве мы имели полномочия по розыску и задержанию ваших подчиненных? Этим должны были заниматься ваши секьюрити. Что ж они не побежали ловить и спасать скрывшихся на острове?

Эти слова для капитана оказались чем-то вроде мощного апперкота, от которого у него на какой-то момент даже перехватило дыхание.

– Они хотели это сделать, но вы им не позволили! – наконец нашелся он.

– Что-о-о? – не сдержавшись, возмущенный Крячко тут же заговорил на своем ужасном английском: – Это не мы им не позволили, а их переполненные штаны им не позволили. Где только набрали на службу таких бздунов? Сейчас, поди, все еще застирываются.

Опера снова рассмеялись. Понимая, что с этих двоих, что называется, взятки гладки, капитан пустил в ход уже упомянутый им, как ему казалось, убойный довод.

– Но за утонувший катер отвечать вам все же придется! – прикуривая сигару, объявил он.

– А где, в каком договоре написано, что пассажир катера в момент смертельной опасности не имеет права избавиться от балласта, который мог привести к гибели всех находившихся на катере-буксире? Стоп, стоп! – вскинул Стас руку, заранее предупреждая возможные возражения капитана. – Ситуация действительно была смертельно опасной. Кстати, ваши секьюрити об этом уже раззвонили всем журналистам. Так что, как говорят у нас, поздно, бабка, пить боржоми! – Вбивая последний словесный гвоздь в крышку гроба капитанского самолюбия, он с долей издевки поинтересовался: – Ну, если вы такой толерантный гуманист, что ж не пошлете на остров бригаду своих секьюрити? Пусть туда сплавают, порыскают по ущельям, тамошних монстров попугают…

Бросив едва раскуренную сигару в пепельницу и немного помедлив, капитан досадливо процедил:

– Произошло невероятное – остров исчез с экранов радаров, словно его и не было никогда…

– Тогда – желаем здравствовать! – Поднявшись с кресла, Стас клоунски раскланялся в духе своих любимых выкрутасов, периодически устраиваемых им в кабинете генерала Орлова. – А нам – пора! Народ жаждет узнать подробности. Приветик!..

– Своего помощника вы еще не допрашивали? – тоже поднимаясь, зачем-то поинтересовался Гуров.

– Нет! – отрывисто бросил капитан. – Он меня предал, и мне с ним не о чем говорить. С ним будет разбираться ФБР…

Понимающе кивнув, Лев направился следом за Стасом к выходу из штурманской рубки, где и происходил их разговор. Когда русские скрылись за дверью, капитан тяжело вздохнул и согнулся за столом, подперев голову рукой. По своей натуре он не был плохим человеком, но ему нужно было во что бы то ни стало «постелить себе соломки», перевалив хоть часть своих неприятностей на кого-то другого. Ну, как объяснить, что за один этот рейс на судне сразу три трупа?! Как объяснить факт существования на лайнере гангстерской шайки, занимавшейся крупномасштабной перевозкой героина? Причем неприятнее всего тот факт, что главарем шайки оказался его помощник…

Впрочем, не одному ему этим днем довелось пережить не самые приятные минуты в своей жизни. Сидя рядом с Гуровым в телестудии судна и с жизнерадостной улыбкой отвечая на вопросы «Жозефины Богарне», Стас постоянно чувствовал, как где-то глубоко в душе саднит, пусть и не самая крупная, но довольно болезненная рана. И нанесла ее Маргарита, может быть, даже не намереваясь этого делать.

…Лишь ступив на борт «Принцессы Энни» и увидев среди шумной толпы зевак одну лишь Марию, бегущую им навстречу, он почувствовал – что-то произошло. Но что? Как оказалось, с этого утра Риты на судне не было. И какие-либо аномальные события тут совершенно ни при чем. Хотя как сказать… В немалой мере случившееся сегодня утром смело можно считать некой аномалией.

Еще когда солнце только поднялось над горизонтом и пассажиры начали выбираться из своих кают на палубу, вахтенный неожиданно заметил идущий курсом «норд», причем прямо на их судно, легшее с ночи в дрейф, какой-то парусник старинного вида. Но это был не жуткий «Летучий голландец» с изодранными в клочья черными парусами. Этот парусник гордо шел под парусами ярко-алого цвета. Сначала вахтенному показалось, что это обычные белые паруса, окрашенные лучами восходящего солнца, но, вглядевшись через бинокль, он понял, что эти паруса и в самом деле имеют необычный алый цвет.

Несколько струхнув (а вдруг это те самые русские пираты, о которых совсем недавно по судну ходили всевозможные рассказы один страшнее другого?), вахтенный об увиденном немедленно доложил капитану. Тот, вначале отругав своего подчиненного за, как ему подумалось, идиотские шуточки, выйдя на мостик, и сам замер в удивлении. А потом, тоже вспомнив о русских пиратах, немедленно поднял по тревоге всех без исключения охранников. Секрета из происходящего сделать не удалось, и всего минут через десять судно напоминало растревоженный улей. На всех палубах толпились отдыхающие, большинство из которых непрерывно щелкали фотокамерами и снимали происходящее на видео. Особенно отличились японцы, непрерывно жмущие на спуск затвора своих «Никонов», «Кэнанов» и «Олимпусов».