Алла Полянская: Фарфоровая жизнь

– Рюкзак можете оставить. – Девушка на приеме багажа проверила содержимое и кивнула. – Я тоже всегда так делаю, мало ли – потеряется чемодан, как тогда быть? Счастливого пути!

Тина кивнула, думая о том, что у нее, кажется, поднялась температура. Сидя в вип-зале, она невольно рассматривала людей вокруг. Два солидных мужика и женщина, одетые в безликие, но очень дорогие костюмы, они что-то тихо обсуждали, попивая кофе. По их расслабленным позам было понятно, что все свои дела они завершили более-менее успешно, либо уверены в успехе. Но – нет, все-таки завершили, потому что говорят не о работе, никаких бумаг и электронных девайсов, работа закончена.

Тина иногда думала о том, чем бы ей хотелось заниматься в жизни, но по итогу приходила к выводу, что ничем она заниматься не хочет, кроме как ездить по миру, наблюдая за жизнью вокруг себя. И мысль о том, что есть люди, которые работают – вот как даже и отец работал, и Семен, и эта работа им важна, они ловят от нее своеобразный кайф, – эта мысль немного пугала ее, потому что ей было не понять даже приблизительно важность и необходимость работы. Иногда разные журналы заказывали ей обзорные статьи, которые она писала обо всем на свете: о галереях, отелях, удивительных музеях, и это нравилось ей. И журналам явно нравилось, потому что ей платили, но это не было работой, это было удовольствием – оставаясь анонимной, делиться с миром тем, что она успела о нем узнать. Но работать так, как работал отец или Семен, – это ужасно.

А вот еще семейство – обеспеченные люди, летят, очевидно, в отпуск. Двое детей-подростков уткнулись в телефоны, а малыш лет пяти дремлет на руках у матери, молодой полноватой женщины. Отец семейства тоже уткнулся в телефон – но он, похоже, продолжает работать, судя по сосредоточенно нахмуренным бровям и напряженному взгляду. Что ж, большая семья – большие расходы.

Еще поодаль расположился молодой, спортивного вида мужчина, коротко стриженный, в неброской на вид куртке и синих джинсах. Он тоже уткнулся в какой-то гаджет и дополнительно отгородился от мира наушниками. Тина мысленно поставила ему высший балл – вот так надо нырять в свое личное пространство, без остатка.

У Тины был навороченный телефон с золотистым яблоком на корпусе, но он лежал где-то глубоко на дне рюкзака, и, скорее всего, там и останется, потому что Тина не понимала, зачем он вообще нужен, такой. Разве что для музыки – в нем помещалось множество разных мелодий, но чтобы слушать музыку, ей гаджеты были ни к чему, потому что музыка звучала в ней всякий раз, когда Тина хотела ее слышать. А для звонков у нее был старенький «Самсунг» на две карточки, он исправно обеспечивал связь с внешним миром, хорошо держал заряд и не ломался, если вдруг падал на пол или в ванную с водой. Или в фонтан.

А всех этих «вконтактов» и прочих «инстаграмов», «твиттеров» и что там еще придумали граждане, чтобы потешить свой нарциссизм, Тина не понимала. Кому какое дело, куда она ездит, что она видела и что обо всем этом думает – лично она, Тина Тобольцева, а не безликий журналист с вымышленным именем? Статьи в журналах – это одно, они никак не соотносятся с ней лично, она даже подписывается псевдонимом, а завести личный блог, чтобы выкладывать туда свою жизнь, – этого Тина в принципе не понимала.

И читать чужие извержения и подробности она не станет, ей нет никакого дела до чужих поездок и впечатлений.

Тина откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Похоже, несмотря на сироп от кашля, болезнь все-таки добралась до нее и температура поползла вверх. Тина ужасно боялась болеть, потому что всякий раз она себя чувствовала просто на грани жизни и смерти. Болезнь всегда налетала внезапно, как грабитель в подворотне. Тина ходила, что-то делала – и тут вдруг ее валили с ног температура, ужасная боль в горле и лихорадка, от которой не было спасения. Тина поняла, что сейчас сесть в самолет и лететь в чужую страну – глупость несусветная, она и за руль-то вряд ли сядет сейчас, а что-то надо делать? Ну ладно, чемодан – он уже уехал в грузовой отсек самолета, и когда окажется, что ее нет на борту, чемодан снимут. И даже если он потеряется, там нет ничего ценного – ну, разве что фотоаппарат, но это невелика потеря. Потерять рюкзак с Боней и наволочками – вот это была бы катастрофа, а серый чемодан, забитый вещами, которым запросто можно найти замену, – да бог с ним, с этим чемоданом.

Тина подхватила рюкзак и вышла из зала ожидания. Девушка у стойки регистрации была занята, какая-то пассажирка шумно скандалила, туда уже спешили охранники. Тина поморщилась, как от зубной боли: дама напомнила ей Милу, жену Михаила Леонтьева. Тина терпеть не могла таких людей, а их вокруг становилось все больше, стоило только выйти за пределы той зоны комфорта, которую Тина себе наметила.