Алёна Бессонова: Ты только руку протяни… Два детектива под одной обложкой

– Та-а-ак, – пропел Исайчев, – интернационал…

– Далее, жена убитого – Ирина. Ой! Главное забыла сказать, Леманн и Ирина заканчивали одну школу… Ирина красавица. Ну, красавица ни дать, ни взять. Чернобровая, кареокая, большеглазая, с изумительными зубами. Цену себе знает. Только на стоматолога, небось, лимона три положила. Пластический хирург тоже на лице отметился. Но характером Ирина уступает Эльзе, пожиже будет… Далее юрист – адвокат погибшего. Хочу, чтобы ты записал – у него сложное имя, отчество и фамилия…

Исайчев, недовольно покряхтывая вытянул из кармана блокнот:

– Ну-у-у… готов…

Долженко усмехнулась:

– Адвокат – гражданин Канады по имени Сайрус Мордухович Брион…

– О как! – вскинулся Исайчев, – Язык сломаю выговаривая.

– Не сломаешь, – хмыкнула Долженко. – Эльза зовёт его Сара, и мне кажется, она попала в точку…

– О, господи! Что прямо Сара, Сара?

– Усилю впечатление – Сагочка… чистенький, причёсанный, в розовом галстуке, синем костюме, в дорогих тёмно-синих замшевых туфлях почему-то без носков… Рубашка кипенно-белая, аж глаза режет… Почему без носков, Мишань, холодно же?

– Зато модно, круто, экстравагантно… Боюсь спросить, наш потерпевший ни того… этого….

– Нет! – резко бросила Галина Николаевна, – наш потерпевший был мужик! Высокий, под два метра, атлетически сложенный, слегка небритый, с суточной щетиной, глаза как у мальчишки, карие с позолотинкой, жаль таких мужиков терять… Мне кажется, он жену уберегал от соблазнов, поэтому и держал рядом с собой Сагочку. И судя по тому, как адвокат ловко говорил с нашим Ромой, он хороший спец. Пока я труп осматривала, прислушивалась. Но из их разговора так ничего и не поняла. Сара говорил много, жужжал словно муха, а в остатке ноль. Ты же знаешь, Ромка – лиса. Он такие крючки в беседах ставит, что его не обведёшь, а тут, поди ж ты, – ноль. Ничего, кроме того, что лежало на поверхности, он не выудил… Кто, кого, кому, с кем – ничего не нащупал. Один дым.

– Так, ясно, – почесал затылок Исайчев, – остался управляющий – «мужик с виду не дурак» и те, что приехали. Но о тех, я понял, никто ничего не знает. Давай о мужике не дураке…

– Ничего про него не скажу, Мишань. Мужик произвёл на меня хорошее впечатление: глаза умного человека, держался хорошо, но напряжённо. Видно было, что для него всё произошедшее – потрясение, и мне кажется, у него больное сердце.

– С чего ты так решила, одышка?

– Нет, одышки нет… Но он всё время зяб, у него мёрзли руки, и он частенько их растирал. Холодный пот на лбу, запах корвалола, а когда я осматривала его одежду, заметила в приоткрытом рту ярко-красный язык… Как врач, я посоветовала бы ему обследовать сердце, но может быть там были другие причины – тебе разбираться, милок….

– Галина Николаевна, в резиденции есть кабинет, где я могу проводить допросы? Импортировать их в комитет не дадут. Придётся все следственные мероприятия проводить на месте…

Долженко бросила на Михаила ироничный взгляд:

– Нет, Михаил Юрьевич, у губернатора одна маленькая комнатка и на чердаке…

– Я серьёзно!

– А серьёзно? Найдётся и тебе комната. У них у каждого свои апартаменты. Пока ты будешь работать с одним из них, я более тщательно осмотрю их персональные хоромы. Место преступления я проползла, а вот комнаты осмотрела поверхностно. Кабинет займёшь губернаторский. Посмотришь, в каких комнатушках сильные мира сего решают наши босяцкие проблемы. Ох, трудно им приходится… губернаторам-то…

Управляющий местным филиалом корпорации Олега Бурлакова Алексей Иванович Слаповский открыл дверь кабинета, не постучавшись, но порога не переступил:

– Извините, я не стучусь – знаю, что ждёте именно меня…

Исайчев жестом пригласил мужчину войти и указал кресло, куда сесть. Сам Исайчев разместился за антикварным бюро, которое торчало на гнутых витиеватых ножках посреди стометрового кабинета. Обычного письменного стола или чего-либо похожего на него при осмотре резиденции найдено не было. Михаил чувствовал себя неуютно, он не привык к подобным видам мебели. Бюро было небольшим и слишком экстравагантным: здесь и выточенные из красного дерева ангелочки, и множество маленьких и больших ящичков, а вот рабочей поверхности мало. Михаилу едва удалось поместить папку с бланками допросных листов, диктофон и ноутбук, с которым он не расставался никогда, используя его чаще как печатную машинку или монитор для просмотра фотографий с места преступления. Стены кабинета, затянутые сиреневым шёлком в мелкую золотую искорку, не располагали к кропотливой работе. Они наполняли голову Михаила неосознанным раздражением.