Людмила Феррис - Слишком большой соблазн

— Ну что же, давайте записывать интервью, тема понятна. Мне кажется, что люди, живущие в этом городе, должны знать, чем занимается наше предприятие, и гордиться его делами вместе с нами.

— Вы поэт, Владимир Николаевич! Спасибо, что согласились на интервью. — Она перестала волноваться, потому что поняла, что волнуется он, это было удивительно и явно не связано с ее интервью.

Юля начиталась в прессе его публикаций, тексты были пространные и касались глобальных задач космической отрасли. Генеральный «Орбитальной группировки», как ей казалось, витиевато отвечал на вопросы, из ответов вообще было непонятно, что он за человек. Юлька приготовилась к обратному: ей требовалось расшевелить, раскопать его душевную глубину, если таковая имеется, обострить проблемы: немало спутников улетело «за бугор», и есть о чем поговорить с генеральным.

— Срочный звонок, извините. — Яценко опять скрылся за дверью.

Секретарь, пожилая и строгая женщина в деловом сером костюме, принесла чай и внимательно посмотрела на Юлю.

— Пока Владимир Николаевич говорит по телефону, выпейте чаю. — Она натужно улыбнулась.

«Строгая, даже походка солдатская, выкидывает вперед ноги, словно на плацу», — подумала Юля.

Впрочем, на плацу Юлька никогда не бывала и, как учат маршировать солдат, не имела представления, но она была уверена, что походка у секретарши солдатская, а характер — железный. Дверь в стенке так и не открывалась, и девушка оглядела кабинет, пытаясь дополнить представление о его хозяине. Но ее ждало разочарование, рабочий стол был кристально чист, письменные приборы стояли в строгом порядке.

«Человек-маска, причем маска прочная, открываться не хочет».

У дальней стены стоял стеллаж, и его содержимое плохо просматривалось с ее места. Юля еще раз посмотрела на дверь, из-за которой никто выходить пока не собирался.

— Ну и сиди в своей каморке, а я поглазею по сторонам.

На стеллаже отдельная полка была занята под фотографии: Яценко с космонавтами, с руководителями страны и классика — с Учителем, гением космонавтики Ильей Гладковым. Владимир Николаевич на фотографиях или улыбался, или смотрел куда-то в сторону. А вот наконец то, что она хотела увидеть, — сувениры, макеты причудливых космических кораблей.

— Вот это проектировал папа, называется «Ураган». — Юля погладила холодный металлический корпус и посмотрела на часы.

— Владимир Николаевич! Может, мы встретимся в другое время? — Она подошла к закрытой двери, из-за которой раздался громкий хлопок, но ответа не последовало.

— Может быть, ему стало плохо. — Юля осторожно толкнула дверь, которая противно заскрипела и открылась.

— Владимир Николаевич! С вами все в порядке?

По центру небольшой комнатки лежал доктор технических наук, видный ученый, генеральный директор «Орбитальной группировки» Владимир Николаевич Яценко, и во лбу у него была большая дырка.

Юлька с трудом сдержала крик и порыв немедленно рвануть за секретаршей, но вовремя остановилась и сделала несколько снимков на свой супертелефон последней модели. Журналистская сущность заставила ее вести себя именно так.

На первую полосу газеты кадр получится впечатляющий. Яценко лежал, разбросав руки и ноги, словно замер в какой-то позе йоги, и только кровоточащее отверстие в голове лишало ситуацию комизма. Юле сначала не было страшно, но тело начала бить крупная дрожь. Страх навалился, накинулся, взял за горло буквально за пару минут. Юля закричала, и в кабинете тут же появилась «железная секретарша».

— Что случилось?

Юлька показала пальцем на лежащего мужчину, который только что называл себя Карабасом-Барабасом. Несостоявшийся герой ее интервью Владимир Николаевич Яценко был мертв.

За два дня до встречи журналиста Юлии Сорневой с генеральным директором «Орбитальной группировки» Владимиром Яценко состоялся Совет Главных. Он начинался в десять, аудиторию медленно заполняли мэтры российской космонавтики. На самом деле Совет был неформальной организацией, где принимались решения рекомендательного характера, но потом эти предложения обрастали якорями и трансформировались в важные постановления правительства.

Глава космической отрасли Дмитрий Бразгин открывал Совет Главных, он был хмур и сосредоточен.

— У нашей отрасли сегодня непростые времена. — Тяжелая фраза словно застыла в атмосфере аудитории.

Тяжелые времена были не только в отрасли, но и в семье Бразгиных. Их единственный сын, Мирон, будучи в нетрезвом состоянии, сбил пешехода и скрылся с места происшествия. То, что с сыном давно творилось неладное, Дмитрий Олегович замечал, но это были какие-то маленькие отрывки, кусочки, частицы отношений отец — сын, всегда сложных и непредсказуемых.