Алексей Биргер - Москва - Варшава

— Да, конечно, — охотно согласился врач. — Ваш страх вполне объясним, после такого шока. Не беспокойтесь, я обо всем позабочусь.

Она вошла в номер. Теперь, то короткое время, пока врач не привезет сиделку — она не сомневалась, что это произойдет очень быстро — можно перевести дух.

Но перевести дух ей не удалось. Наметанным глазом — и, возможно, благодаря внутреннему напряжению, из-за которого обострилось её чутье — она уловила в номере что-то не то. Можно сказать, ощутила чей-то чуждый запах, задержавшийся после ухода незваного гостя. Запах тонкий, ускользающий — но словно переменивший всю атмосферу в номере. Она быстро огляделась, прошла по всем помещениям… Нет, вроде, все на месте — и, все равно, что-то не так. Кажется, и книжка на прикроватной тумбочке лежала чуть иначе, когда она уходила, и полотенце в ванной висит чуть иначе. Словом, по тысяче мельчайших деталей, на которые другой не обратил бы внимания, она заподозрила, что её номер обыскивали — обыскивали тщательно, ловко, профессионально. Так ловко, что, будь она в другом состоянии, она бы, возможно, и впрямь этого не заметила.

Полчаса, до возвращения врача вместе с сиделкой, она шарила и ползала по всем углам, пытаясь понять, что неизвестный — или неизвестные — могли делать в её номере. Ничего особенного они найти не могли — не такая она дура, чтобы держать при себе хоть что-то сомнительное. Но они ведь могли попробовать и в номере установить бомбу. Или вставить «жучок» в телефон? Собственно, почему в телефон? «Жучок» может быть где угодно!

Она лихорадочно осматривала уголок за уголком и остановилась лишь тогда, когда в дверь негромко постучали.

— Войдите! — крикнула она.

Когда врач и сиделка вошли, она сидела в кресле с самым расслабленным видом — будто так и просидела все время, не в силах пошевелиться. Сумочка, с которой она была в банке, лежала рядом, на столике, как бы брошенная не глядя.

— Как вы себя чувствуете? — участливо спросил врач.

— Ничего… — ответила она. — Только слабость ужасная, и голова кружится.

— Это скоро пройдет, — врач взял её за запястье, чтобы проверить пульс. — Вполне понятные последствия шока… Позвольте представить вам Марион, вашу сиделку.

Богомол приветливо кивнула миловидной молодой женщине, и та приветливо улыбнулась в ответ.

— Да, кстати, — продолжил врач. — У меня есть для вас сообщение, которое, наверно, можно назвать приятным.

— Какое? — она приоткрыла глаза.

— Этот взрыв не был покушением, направленным лично против вас. Так что можете спать спокойно и не перебирать в уме тех, кому была бы выгодна ваша смерть. Ведь вас это мучает, не так ли?

— Откуда вы знаете, что… — она не договорила.

Врач улыбнулся — улыбкой чуть больше, чем профессионально успокаивающей.

— Ответственность за взрыв уже взяли на себя ирландские террористы, позвонив в редакцию одной из центральных газет. Более того, непосредственно рядом с местом взрыва найдена листовка с их обращением — так что звонок вряд ли является чьей-то дурной шуткой.

— Зачем… зачем они это сделали?

— Как они сами объясняют, потому что этот банк готов дать крупный кредит на развитие экономики протестантского сектора Белфаста. Насчет кредита все, кстати, полная правда. Так что, можно сказать, вам просто не повезло, что ваша машина оказалась наиболее удобным объектом для заминирования.

— Мне-то что… — пробормотала она. — А вот бедняге, который взялся подогнать мою машину со стоянки… Подумать страшно, что на его месте могла быть я! — её передернуло, и игры на сей раз в этом было мало.

— Да, жутко представить, — согласился врач. — Но постарайтесь не думать об этом. Главное — что впредь вам ничего не угрожает.

А вот в этом врач был не прав. Когда он ушел, и Богомол осталась с сиделкой, которая помогла ей раздеться и лечь в постель, а сама устроилась в соседней комнате с книжкой, Богомол постаралась ещё раз осмыслить произошедшее.

Странный парень, наблюдавший за ней в банке — она уже не сомневалась, что парень был наблюдателем, а не случайным зевакой… Взрыв… Обыск в её номере… Все это — звенья одной цепи, и охота идет за ней! Но тогда зачем эта игра в «ирландских террористов»? Очень просто — чтобы Богомол выпала из поля зрения следствия, чтобы её личность больше никого не интересовала, чтобы её отпустили на все четыре стороны и следствие не стало заниматься её судьбой… Чтобы у её похитителей руки были развязаны для следующих попыток её убить — возможно, когда она, в силу обстоятельств, будет жить по другому паспорту и с другой фамилией — а эти обстоятельства должны были наступить очень скоро. Смерть Мари Мишон (для канадского паспорта она взяла себе то самое имя, которым пользовалась для прикрытия возлюбленная Арамиса остатки любви к «Трем мушкетером» ещё сохранились с детства, с тех замечательных дней, когда она, девочка-«хорошистка», почти отличница, сбегала из своего тусклого заводского района в иной мир, удивительный и светлый, грызла яблоки, валяясь на диване и жадно проглатывая страницы, а мама хлопотала на кухне…), машину которой взорвали в Женеве, могла бы ещё вызвать лишние вопросы, а смерть, например, Жаклин Дюпон или Терезы Хавьерас никто со взрывом не свяжет — оборвется даже самая тонкая ниточка, которая может вывести на убийц.