Дина Варламова - Самая лучшая девочка

– Не знаю, – пожала я плечами. – Вам решать.

– Вы опять что-то не поделили? – спросил Жуков, внимательно посмотрев на меня.

– С чего вы взяли? – удивилась я.

– Что-то он после истории с маньяком какой-то странный, – пояснил он. – Дежурств набрал, сутками с работы не вылезает…

Честно говоря, я уже начала нервничать. Мне не очень нравится направление разговора. С чего это Виктору Юрьевичу пришло в голову обсуждать со мной карьерные успехи Лебедева и его плохое настроение в последнее время? Или наш «роман» уже стал достоянием общественности? О наших отношениях в отделе знали только трое: я, Лебедев и Руслан. Так как я вне подозрения, то кто из этих двоих мог проболтаться? Или таким образом Лебедев решил мне отомстить и начал распускать слухи о нас? Тогда ему же хуже. Пожалуй, после отпуска надо будет с этим разобраться.

– Уж я тут точно ни при чём, – отрезала я. – Можно мне идти?

– Конечно, – кивнул Виктор Юрьевич.

Я вышла из кабинета Жукова и направилась к себе. Выложив на стол несколько папок, села на стул и задумалась. Встречаться с Лебедевым совершенно не хотелось. После его неожиданного признания наши отношения окончательно испортились. Уже больше месяца мы просто не разговаривали, изредка пересекаясь на планерках и в коридорах. Общих дел у нас тоже не было, видимо Жукову надоели наши бесконечные разборки во время совместной работы, поэтому необходимость общаться отпала вовсе. Руслан с самого начала был прав, а я отказывалась ему верить. Но Андрей действительно признался мне в любви. На что он рассчитывал, я не знаю. Или решил, что после такого признания, я брошусь ему на шею с клятвами в вечной любви и верности. Но я не оправдала его надежд, и он ушёл. Просто собрался среди ночи и ушёл, не сказав ни слова. Ну и скатертью дорога. Не хочет разговаривать, не очень-то и надо.

Я достала сигареты и закурила. Руки предательски дрожали. Чёрт, почему я нервничаю?! Встала и заварила себе чай, пытаясь успокоиться. В дверь постучали, я застыла с чашкой в руках.

– Да, – отозвалась я.

Дверь открылась, и он вошёл.

– Привет, – попытался улыбнуться Лебедев. – Жуков просил зайти.

– Проходи, – кивнула я. – Чаю хочешь?

Он отрицательно покачал головой. Я посмотрела на Андрея. А он изменился. Кажется, похудел, тёмные круги под глазами и трёхдневная щетина на щеках. Неужели страдает от неразделённой любви? Что-то это не очень вязалось с образом Лебедева, который у меня сложился за время нашего трёхмесячного знакомства.

– А тебе идёт форма, – сказал он.

– Я знаю, ты не первый, кто мне об этом говорит.

– Странно, но я первый раз вижу тебя в юбке, – заметил он.

– Ну и что? Ты меня и без неё видел, – не удержалась и съязвила я. Ну, вот опять. Нет, чтобы помолчать, а то сейчас наговорю лишнего, а потом буду мучиться от собственной болтливости. Я последовала совету внутреннего голоса и поспешила заткнуться. Лебедев тоже молчал. Я села за стол напротив него и попыталась сосредоточиться на чае.

– Может, всё-таки скажешь, зачем Жуков просил меня к тебе зайти? – не выдержал Андрей.

– Забери вот это, – кивнула я на стопку папок на моём столе.

– Что это? – спросил он.

– Мои дела,– ответила я.

– А ты куда собралась? – насторожился Лебедев.

– В отпуск.

– Что-то случилось?

– Нет, просто мне нужно решить кое-какие проблемы…

Вдаваться в подробности я не решила, ограничившись общей фразой. Лебедев задумался.

– Ты ждёшь ребёнка? – неожиданно спросил он.

Я подавилась чаем и закашляла.

– С чего ты взял? – спросила я, справившись с приступом.

– Просто сопоставил кое-какие факты, – пожал он плечами.

– Надо же, – удивилась я. – И о чём они тебе говорят?

– Логинова, мы провели вместе ночь, – начал он перечислять. Я с интересом слушала его рассуждения. – Мы не предохранялись, и вдруг через месяц тебе срочно нужно в отпуск… Что прикажешь думать?

– Что угодно, только не об этом.

– Нет, Логинова, всё гораздо проще. Ты беременна и собираешься сделать аборт. Поэтому и решила исчезнуть на несколько дней.

– Лебедев, ты сумасшедший! – не выдержала я. – И вообще, тебя это не касается.

– А вот здесь ты, дорогая моя, ошибаешься. Это как раз меня в первую очередь и касается, потому что ребёнок, которого ты хочешь убить, мой, и я тебе этого не позволю…

– Откуда такая уверенность, что он твой? – спросила я и тут же пожалела о своих словах. Мне вообще следовало сразу же пресечь эту тему, но, похоже, разговор зашёл слишком далеко.