Анастасия Шлейхер - Смерть в саду

В эту самую минуту Финч внимательно изучал эту не слишком умело нарисованную картину и обдумывал свои дальнейшие действия. Закурив сигарету и налив себе чашку кофе, он принялся листать свои немногочисленные заметки. Достоверной информации о мисс Мэри Блэквуд Эдварду найти так и не удалось. Раз за разом проговаривая про себя рассказ нотариуса, детектив безуспешно пытался обнаружить в нем какую-нибудь зацепку, нечто важное, что-то, что он мог случайно упустить из виду.

Однако, наверняка Эдварду было ясно лишь одно: мистер Гудман всей душой верил в ту историю, что сам поведал детективу. Увы, мисс Блэквуд пришлась по душе бедняге-нотариусу, вопреки ее очевидной лжи и притворству, которую тот изо всех сил старался не замечать. Он по-прежнему воспринимал Мэри через призму своих восторженных чувств, и даже неприятный случай с подозрительным незнакомцем под окнами его конторы не разуверил этого простодушного и влюбленного мужчину в добродетели дамы его сердца.

Эдвард же, свободный от губительной для ума и тела привязанности, с легкостью подтвердил собственное предположение – всё, что наговорила Гудману его секретарша, оказалось чистейшим вымыслом. Мэри Блэквуд никогда не бывала в кафе на Клайд-Стрит – по крайней мере, она точно не являлась их постоянной клиенткой. Никто из работников этого заведения не смог вспомнить девушку, похожую на Мэри. Управляющий с уверенностью заявил, что хорошо знает в лицо всех своих посетителей, особенно тех, кто наведывается в кафе каждые выходные.

В типографии, находящейся по «домашнему» адресу, указанному самой Мэри, также никогда и ничего не слышали о некой мисс Блэквуд. Фамилия и имя ее предполагаемой подруги нисколько не помогли Эдварду, и все расследование в конечном счете свелось к игре в угадайку.

Ни у одного, даже самого бесталанного сыщика, в такой ситуации не осталось бы ни единого сомнения в том, что вся биография Мэри была абсолютной выдумкой. Проверить, была ли она на самом деле сиротой или нет, увы, не представлялось возможным. Так же, как и подтвердить историю о ее родном дядюшке-нотариусе, коего имени и адреса никто не знал.

Следуя простой логике, Эдвард Финч выдвинул две наиболее правдоподобные версии. Первая версия: Мэри Блэквуд на самом деле была самозванкой и, вероятнее всего, обычной воровкой, для которой место в нотариальной конторе служило прикрытием для более крупных делишек. Возможно, она добывала сведения для третьих лиц о богатых и недавно почивших жителях Лондона. Контора Гудмана послужила бы идеальным местом для подобной аферы. И вторая версия… Скорее, чуть менее правдоподобная, чем первая, но, тем не менее, вполне рабочая. Итак, бедный нотариус, Эндрю Гудман, от одиночества или, быть может, банального пьянства попросту тронулся умом. На самом деле он мог выдумать Мэри Блэквуд, чтобы привнести немного разнообразия в свою безрадостную жизнь.

Эдвард как-то раз слыхал о подобном случае: женщина, потерявшая мужа в Первой Мировой, от горя лишилась рассудка и начала утверждать, что ее супруг в действительности вернулся домой. Она подолгу ждала его у окна, будто бы он вот-вот вернется с работы, накрывала на стол для двоих и каждый день оставляла на стуле чистую одежду для своего супруга.

Так, быть может, и наш бедолага-нотариус вдруг решил, что в его жизни наконец кто-то появился. Он представил себе Мэри так четко и ясно, что сам вдруг поверил в ее существование. Если бы все в самом деле оказалось так просто, Эдвард, возможно, смог бы вытрясти с нотариуса оплату за свои, пусть и не увенчавшиеся успехом, поиски, а затем с легкостью забыл бы об этом деле раз и навсегда.

Но, увы, настойчивости Эндрю можно было только позавидовать: за два прошедших дня он уже трижды присылал Эдварду записки с посыльным. Нотариус передал ему имена всех своих клиентов, с которыми успела поработать Мэри. Побеседовав с несколькими из них, Эдвард убедился в том, что мисс Блэквуд действительно существует и выглядит именно так, как описал ее мистер Гудман. А значит, лишь первая версия, выдвинутая детективом, оставалась рабочей. В любом другом случае Эдвард уже изложил бы ее своему беспокойному клиенту. Но вот в чем состояла единственная загвоздка – назвать Мэри воровкой означало вновь упереться головой в стену: Эндрю ни за что на свете не поверил бы в ее непорядочность, даже если бы Эдвард сунул ему под нос неопровержимые доказательства ее вины.

Что же оставалось детективу в таком случае? Он не мог просто взять и бросить это дело лишь только потому, что считал нотариуса взбалмошным и не совсем здравомыслящим человеком. Задаток был у него на руках, а терять хорошие деньги казалось несомненной глупостью. Мэри Блэквуд, без сомнения, была «темной лошадкой», но без весомых улик все доводы Эдварда оставались пустым звуком.