Татьяна Гармаш-Роффе - Арка Купидона

А мальчики сделают, как она скажет. Сыновья с детства росли послушными. И маму свою, красавицу, принцессу, боготворили. У нее часто спрашивали, каков секрет ее воспитания. Отвечала Анжелика всегда коротко: «Не нужно потакать их капризам. Это вы ставите им условия, а не они вам!»

Она вела страницу в Инстаграме – пристрастилась в последние пару лет. Ее потрясающие фотографии привлекали подписчиков, у нее было почти десять тысяч. Мужчины, само собой, но и женщины тоже. Если первые осыпали жаркими комплиментами каждый ее новый снимок, то вторые норовили получить у нее совет. О чем только женщины не спрашивали! Даже вот о воспитании детей. Хотя Анжела никогда не претендовала на знание каких-то особых секретов успешной семьи. Люди странные: они красоту обожествляют. Им кажется, если ты красива – то и умна, и добра, и вообще воплощение мудрости. И знаешь все, и секретами счастья владеешь…

Дуры.

Этого она, разумеется, никогда своим подписчицам не говорила. Наоборот, Анжела была со всеми мила, приветлива, радушна. Как в жизни, так и в интернете она умела создать ангельский образ. Ведь Анжела – от слова «ангел»! Многие женщины так и говорили: вы ангел, просто ангел! Мужчины, те чаще называли ее богиней. Тоже хорошо.

Знали бы они, как ангел их всех презирает. Как взирает свысока, с высоты своего ангельского облака, на ничтожных людишек… Никто не мог сравниться с ней не только красотой, но и умом. Никто.

– Мадам!

Анжела приоткрыла глаза. На этот раз к ним подошла смуглая девушка в какой-то немыслимой юбке из соломы. В черных кудрях алел экзотический цветок с длинным желтым пестиком. Тут все официантки так одеты, и цветки у всех в волосах, у кого красные, у кого розовые, у кого оранжевые. Типа они аборигенки.

– Вы хотели такой коктейль, чтобы не было лимона, – произнесла она по-русски с сильным акцентом. – Вот, я вам принесла «Поцелуй юного солнца». Мы специально для вас создали этот напиток с ароматами розы, граната, дикого меда…

Девица поставила по стакану на столики возле нее и Антона. И, кланяясь, чуть не пятясь задом, отошла, качая своей соломенной юбкой.

У богатства есть очень много преимуществ, с удовлетворением думала Анжелика, глядя на удаляющуюся аборигенку. Но одно из самых приятных, пожалуй, заключается в том, что люди не смеют тебя беспокоить сверх пары необходимых минут.

Она вспомнила, как в ранней юности официантка в кафе недалеко от дома, знавшая ее родителей, долго читала ей мораль, прежде чем принести заказ. И откуда у тебя, соплюшки, деньги на рестораны, и долго ты так не протянешь, кто-нибудь тебя наколет, в подоле принесешь, и мать с отцом наплачутся…

Разве теперь кто-нибудь посмел бы открыть свою вонючую пасть, чтобы читать ей, Анжеле, Ангелу, нотации?!

Антон потянулся к стакану.

– Что она сказала, девчонка в соломе? Роза, мед, что-то еще?

– Попробуй, я толком не поняла.

Антон опустошил свой стакан, похвалил напиток и снова засопел рядом с ней. К счастью, он не храпел – просто сопел. Повезло.

Анжела тоже выпила коктейль – очень приятный вкус – и вскоре задремала. И снился ей проклятый Этьен. Даже во сне ненависть клокотала в груди с такой силой, что соски ее встали торчком, и Анжела, ощутив в теле необычное возбуждение, проснулась. Чуть приоткрыла глаза. Мужчины пялились на нее со всех соседних лежаков. «Прекрасно», – мурлыкнула она, медленно и сладко потянулась, выгнув изящную спину, отчего грудь приподнялась. Ох ты ж божечки, плавки у них мгновенно надулись! Это было ужасно смешно. Словно у нее имелась палочка дрессировщика, и собачки послушно исполняли танец на задних лапках. Вот идиоты. Примитивные, тупые животные.

Собственно, тем лучше для дрессировщика… Анжела закрыла глаза и, пряча довольную улыбку, снова задремала.

– …Без теста на отцовство? – не поверили братья.

– Да. Но в обмен на подробную информацию о вас, о вашей матери.

– Зачем ему? – настороженно спросил Даниэль.

– Еще чего! – буркнул Микаэль.

Реми поднял брови в немом саркастическом удивлении. Ксюша видела: ему не слишком симпатичны эти парни. Может, потому, что во Франции исторически не любят богатых (впрочем, в какой стране их любят?). А особенно таких, которые не своим трудом богатство заработали. Братьям же, и без того не бедным, прямо на головы вот-вот упадет огромное наследство. И это раздражает.

Ксюше казалось, что дело тут в заурядной зависти. Они с сестрой, с Александрой, выросли в семье московских интеллигентов, где в иерархии нравственных ценностей зависть являлась чувством недостойным и нездоровым. Посему малейший ее росток в душе следовало немедленно выкорчевывать. Взрослея, Ксения имела не одну возможность убедиться, как несчастны люди, позволявшие завладеть собой этому дурному чувству. И ей не нравилось, что любимый муж не гонит его из своей души. Она не раз пыталась говорить с ним на эту тему; проблема, однако, заключалась в том, что Реми никогда не признавал, что его нелюбовь к богатым связана с завистью. «Я просто не люблю несправедливость, – возражал он. – Когда я бьюсь за клиента, собирая доказательства его алиби, поскольку его могут ошибочно обвинить в преступлении, – я ведь не из зависти стараюсь, верно? А потому, что не люблю несправедливости!»