Спенсер Куинн - Поймать вора

Что за вопрос? Конечно, Берни американец, и я тоже. Но разве сестре не положено знать, кто ее брат?

— Да, — ответил мой напарник. — Вы говорите по-английски?

— Говорю.

— Хорошо. А то мой испанский совсем заржавел.

Я знаю слово «ржавчина» — могу почуять, если что-то заржавело. Однажды выкопал нож и тем самым решил дело, хотя никаких других улик тогда не было. Но теперь не чувствовал ни малейшего запаха ржавчины и не мог понять, о чем говорит Берни.

Страшная женщина посмотрела на меня.

— Ваша собака такая застенчивая.

— Застенчивая? — удивился напарник. И я вместе с ним. Это я-то застенчивый? Но, оглянувшись, сообразил, что совсем спрятался за него. Берни улыбнулся. — Наверное, впервые видит монахиню — во всяком случае, в полном облачении.

Женщина улыбнулась в ответ. У нее была приятная улыбка: ровные белые зубы и веселые глаза.

— Он очень симпатичный.

Сестра или не сестра она Берни, но эта монахиня вдруг перестала казаться мне страшной. Я вышел из-за напарника, хотя, если разобраться, стоял не совсем уж и сзади, скорее сбоку или даже чуть впереди.

— Я сестра Мариана. — Монахиня сделала шаг вперед.

— Берни Литтл, — представился мой напарник. — А это Чет.

Так они не знакомы? А она тем не менее называет себя сестрой? Я решил, что больше не стану ломать над этим голову.

— Можно я его поглажу? — спросила женщина.

— Не было случая, чтобы он возражал, — ответил Берни.

Она погладила, не слишком умело, но все равно приятно.

— Надеюсь, вы пришли не на благословение животных? Мы этим занимались на прошлой неделе.

— Чету бы, наверное, понравилось, — ответил Берни. — А может быть, и нет. Но мы пришли получить информацию об Иисусе Малверде.

Улыбка исчезла с лица сестры Марианы, и, как бывает у людей, сначала потухли глаза. Она попятилась.

— Здесь храм.

— А разве Иисус Малверде не святой?

— Определенно нет. Церковь — это гармония.

— Если не святой, то кто же он такой? — спросил напарник.

Сестра Мариана окинула взглядом храм. Солнце светило сквозь витражное окно, и на полу пестрели яркие пятна красок. Я знаю, что оно так называется, потому что у нас было такое же, но после развода его забрала Леда.

— Ваши намерения добрые? — поинтересовалась сестра Мариана.

— Я частный детектив, — ответил Берни. — Мы ищем одного типа по имени…

Монахиня предостерегающе подняла руку — у нее была узкая длинная бледная худая кисть.

— Не надо подробностей. Ваши намерения добрые? Это все, что я желаю знать.

— Да, — кивнул напарник. — Наши намерения добрые. А вот результаты порой получаются неоднозначными.

Мой хвост начал вилять. Не знаю почему, иногда это происходит само по себе.

Сестра Мариана сурово посмотрела на Берни, затем перевела взгляд на меня, и ее лицо немного смягчилось.

— То, что я вам сказала, правда: Иисус Малверде не настоящий святой, не от церкви. Его почитают преступники. Когда кого-то убивают, ему у дороги устраивают кумирню с цветами.

— Поблизости есть такие кумирни?

— Одна, — ответила сестра Мариана.

Берни опустил деньги в ящик у входа, и мы ушли.

Наши намерения добрые. Что это значит? Пока мы ехали, я пытался в этом разобраться, но ни к чему не пришел, хотя поездка получилась долгой. Мы покинули Сан-Ансельмо со стороны второго горба, который был круче, чем первый. Дорога оказалась намного хуже — просто каменистой колеей с обрывами с одной стороны и скалами — с другой. И ни одной живой души, словно мы с Берни остались в мире одни. Однажды нам пришлось остановиться и откатить с пути валун. Откатывал Берни, а я старался не слишком возбуждаться по этому поводу.

— Присматривай, Чет, — попросил Берни. — Не хочу, чтобы эта чертова штуковина угодила вниз.

Но она все-таки угодила — и я ничего не мог поделать. Валун совершил лишний оборот и замер на обрыве, как мяч на краю лунки, и это напомнило мне об одном приключении, которому я, наверное, был виной… Постойте, о чем это мы? Ах да — валун сделал лишний оборот, оказался на обрыве, а затем… Вниз, вниз — он стукался и отскакивал от скалы, пока вдали не поднялось едва заметное облачко пыли. Мы перевесились через край и смотрели, как ветер относит его в сторону.

— Здесь очень сильно ощущается прошлое, — заметил напарник. — Словно вся гора населена привидениями.

Привидениями? Ой-ой! Это очень плохо. Что-то вроде Хэллоуина, когда на улицы высыпают самые худшие из людей? Я стал быстро озираться, но не увидел никаких привидений: мы были на обрыве одни — я и Берни. Он потрепал меня по холке.