Амир Гаджи - Последний

По тону, каким выпроваживают генерала из его кабинета, Василий понял, кто в этом доме хозяин, и весь превратился в слух. Принесли одну чашку кофе.

– Зовите меня Регентом. – Незнакомец сел за приставной столик напротив Василия и поднял на него взгляд.

Лейтенант впервые в жизни видел такие глаза – властные и безжалостные, к тому же разного цвета. Безотчётный страх рябью пробежал по телу Василия.

Регент как будто не замечал реакции собеседника. Он не спеша достал серебряный портсигар с инкрустацией на крышке (флорентийская лилия), вынул сигару марки Arturo Fuente по 125 американских долларов за штуку и прикурил. Ароматный дымок сигары лишний раз подчеркнул атмосферу тайны, витающую вокруг Регента.

– Разговор будет долгим, так что садись удобней и, как говорится, пристегни ремни безопасности. То, что я хочу тебе сказать, крайне важно и конфиденциально. Этому предшествовал тщательный анализ твоих физических, интеллектуальных, психологических и иных характеристик. Кроме того, я внимательно изучил твои донесения – как на друзей-однокашников, так и на преподавателей ВКШ. Похвально. Хорошая работа. Конечно, было немало доносов и на тебя…

Реакция лейтенанта на неприятную новость не осталась Регентом незамеченной. Если ты живёшь в обстановке тотального недоверия и пишешь донесения на окружающих, то должен быть готов к тому, что кто-то доносит и на тебя. Не меняя тона, незнакомец продолжил:

– Я выбрал тебя из ряда других для участия в весьма деликатной операции, которую мы ведём на протяжении многих лет. Если у тебя возникнут вопросы по ходу нашего разговора, пожалуйста, задавай.

Получив от ошалевшего Василия утвердительный кивок, Регент вкрадчивым голосом духовника на исповеди начал свой монолог:

– За всю историю человечества на Земле не было и дня, чтобы где-нибудь не шла война. В далёком прошлом решалась задача расширения жизненного пространства, поэтому развязывались битвы за территории. Потом были сражения за обладание природными ископаемыми. Так решалась задача выживания людей. Сейчас настало время глобализации мировой экономики, при которой человеческое измерение попросту теряется. Этот демонический процесс завершился, и созрела необходимость контроля над поведением людей. В мире создано единое информационное пространство, и управление сознанием человека стало доступным как никогда. Сегодня важнейшим ресурсом является сознание человека. На Земле разворачивается смертельная схватка за поистине бесценный ресурс. Победитель в этом побоище получит безраздельную власть над населением планеты. Нет на свете ничего выше этой цели. Как говорил Фридрих Ницше: «Суть сущего – воля к власти!»

Регент сделал паузу на очередной глоток кофе. Кроме того, ему показалось, что лейтенант потерял нить разговора, и он решил сделать краткий экскурс в историю вопроса.

– Когда-то в Европе зародилось глубоко законспирированное сообщество учёных-мистиков, распространяющих учение эзотерического христианства. Они называли себя Невидимыми Философами, или розенкрейцерами. Своё мировоззрение члены Ордена Розы и Креста всячески скрывали. Чтобы распознать единомышленников, они повсюду оставляли определённые знаки-символы. Писатели, например, в текстах своих книг, живописцы – на картинах. Хм! Они даже ввели в моду ношение белых шарфов…

Внезапно Регент умолк и задумался, как будто боролся с неожиданной мыслью. Он медленно встал, убрал левую руку за спину, а правую привычным жестом заложил за борт пиджака. Этот жест, являющийся символическим изображением знака, данного Моисею самим Богом, позволял членам тайного общества распознать своих собратьев. Невидимая за тканью кисть руки была намёком для непосвящённых на закрытый характер Ордена.

Бесшумно, тигриным шагом прохаживаясь по ковру и не обращая внимания на застывшего лейтенанта, Регент заговорил вполголоса, как это делают люди, размышляющие вслух о чём-то сугубо личном.

– Александр, несомненно, был розенкрейцером… или желал им быть. В 1912 году он решил написать сценарий балета «Роза и Крест» на музыку Глазунова. Показал сценарий композитору. Однако что-то у них не сложилось. Позже, шлифуя текст, он переделал его в оперное либретто – и вновь неудача. В конце концов у него получилась пьеса-драма из жизни провансальских трубадуров. Этот спектакль публика не приняла. Сочинение было обречено на забвение. Автор болезненно переживал своё фиаско. А четыре года спустя, поддержав Октябрьскую революцию, написал знаменитую поэму «Двенадцать», чем совершил настоящую революцию в поэзии.