Алена Занковец - Сто и одна ночь

Толку-то было от такого тона, если вся она светилась от счастья.

– Сегодня у одного твоего близкого человека день рождения, – Глеб оттеснял Лану к кровати. – Я пришел поздравить тебя с этим праздником, – он протянул букет.

Они одновременно посмотрели на цветы и заулыбались. От букета остались ошметки. Бутоны оторвались, лепестки помялись, стебли поломались. Но Лана приняла цветы и, поднеся их к лицу, глубоко вдохнула, как это делают с шикарными букетами.

Глеб коснулся губами ее шеи.

– Прости меня…

Лана прикрыла глаза.

– Ну прости… – его рука, стянув с косы резинку, медленно, но настойчиво расплетала косу.

– Ты совсем сумасшедший, – прошептала Лана ему в губы.

– Совсем… – согласился Глеб, жадно изучая ладонями ее тело под тонкой сорочкой. – Из-за тебя…

Потянул за подол вверх – и Лана покорно подняла руки. От этого движения, от ее безоговорочного согласия, на Глеба нахлынуло желание. Он легонько подтолкнул Лану к кровати. Принцесса также покорно опустилась на простыню в мелкие розочки.

– Не бойся…

– Я не боюсь, – она робко улыбнулась.

Короткий нежный поцелуй в губы – затягивать не стоит. Глеб прервал его и с тем же трепетом отметил: Лана приподнялась, жаждая продолжения, а потом снова откинулась на подушку. Принцесса смотрела на него так доверчиво, что Глебу стало не по себе. А если он причинит ей боль? От этой мысли возбуждение отошло на задний план – уже не разрывало виски, не торопило.

Он не был новичком в интимной жизни, но и опытным назвать себя не мог – никаких прелюдий, все случайно, быстро, нахрапом. Он просто не успевал изучить, насладиться… А сейчас было время.

– Я хочу тебя, – смешивая стон с шепотом, произнесла Лана.

Глеб на мгновение замер. Он и так едва сдерживал себя, а теперь еще и это признание.

– Потерпи, – попросил он, продолжая игру руками, срывая стоны с ее припухших губ.

– Нет… Хочу тебя… сейчас…

Это стало последней каплей – Глеб одним движением стянул с себя джинсы. А затем воспоминания смешались, сплавились, словно куски металла в печи, и Глебу казалось, что внутри его полыхало такое же пламя.

Он слышал ее вскрик. Видел прикушенную до крови губу и блеск слез в уголках ее глаз. Потом все затмилось его собственными эмоциями – ощущениями настолько сильными, что размывались границы реальности. И когда его тело взорвалось, опустошилось, у него промелькнула мысль – далекой тенью, заметкой на полях, – что еще никогда в жизни он не испытывал такого всепоглощающего удовольствия, такого острого, концентрированного счастья.

Лежа на боку, подпирая голову рукой, он все смотрел на Лану и не мог налюбоваться. Пульсирующая точка на ее шее замедляла ритм. Волосы разметались по подушке, пара прядей прилипла к губам, но Глеб не убирал их, чтобы не нарушить идеальную красоту момента. Ее глаза были закрыты, но веки еще трепетали от полученного удовольствия – которое доставил он! Глебу хотелось залезть на крышу, чтобы прокричать об этом на весь мир…

– Вы хотите избежать наказания, пленив меня живописным рассказом о сексе с девственницей, Шахерезада? Ваша затея обречена на провал.

Его холодный, насмешливый тон так не совпадает с моим душевным состоянием, что терпение не лопается – оно взрывается.

У меня нет ксерокопии документов, и сейчас я не могу преподнести информацию так эффектно, как в начале этой ночи сделал Граф, поэтому просто говорю – ровно и жестко:

– Тогда Глеб не знал, что его ожидает еще один подарок. В тот самый момент, когда он захотел залезть на крышу, в дверь его дома постучалась судьба в виде мужчины с разорванной мочкой уха и шрамом над верхним веком.

Я не смогла заставить себя поднять взгляд на Графа. Но каждой клеточкой чувствовала, как сгущается воздух в комнате, как начинают потрескивать искры. Конечно, Граф понял, о ком я говорю.

– Продолжение истории вы услышите завтра, если откроете мне дверь.

Я забираю сумочку, вожусь с рукавами прежде, чем надеть плащ. Закрываю за собой дверь и, чувствуя, как дрожат колени, прислоняюсь к ней спиной.

Началось.

В прихожей горит свет. Если сюрпризы и ждут меня, то не здесь.

Поднимаюсь на второй этаж. Дверь кабинета распахнута. Вхожу, настраиваясь на неожиданный прием и оказываюсь совершенно не готовой к тому, что Граф в расслабленной позе сидит на диване напротив моего кресла. В руках вертит простой карандаш. Рядом лежит блокнот альбомного формата на спирали. Никогда не была на приеме у психотерапевта, но, думаю, выглядит это примерно так же.