Эрик Сунд - Стеклянные тела

Хуртиг сделал четыре телефонных звонка.

Первый – по телефонному номеру, зарегистрированному на Эйстейна Сандстрёма.

Номер не обслуживался.

Потом Хуртиг позвонил Олунду и попросил его выяснить, где прописан Эйстейн, после чего объявить его в розыск. К тому же надо было сообщить о смерти сына родителям Симона. Семье, которой суждено через несколько часов пережить самый страшный кошмар всех родителей.

Это противоречащее природе «пережить своего ребенка».

Третий разговор состоялся с Эмилией Свенссон; Хуртиг попросил ее встретить двух техников в квартире на Фолькунгагатан.

Четвертый и последний звонок был Исааку и касался Ингу.

Хуртиг непременно должен рассказать Исааку, что Ингмара Густафсона убили, что он не покончил с собой. Не то чтобы он жаждал сообщить эту новость, но это надо было сделать.

Исаак ответил; он радостно сообщил, что только что закончил встречу в «БХ» – баре художников на Смоландсгатан.

Хуртиг поколебался – не повременить ли с новостью, но тогда придется мучиться целый день, а ему надо сконцентрироваться на другом.

На Эйстейне.

– У меня есть кое-что об Ингу.

Когда Хуртиг закончил, в трубке стало тихо. Не плачь, ну пожалуйста, подумал он.

– Я еще не успел смириться с тем, что он покончил с собой. – Исаак не заплакал, но голос у него дрожал. – Но с чего вы так уверены, что его убили?

– Я не могу углубляться в детали, а ты обещай, что никому не проболтаешься.

Исаак снова помолчал.

– Нет, конечно. Честное слово, – сказал он погодя. – Но я думал – как это странно. Ингу совсем не из тех, кто может покончить с собой. Ему нравилось жить. Нравилось…

Он все-таки заплакал.

– Да?

– …лежать на песке и слушать, как пощелкивает на руках, когда с кожи высыхает соленая морская вода.

Трудно было ответить что-нибудь на такие слова.

Всю дорогу до библиотеки она прошла пешком, наслаждаясь солнцем – оно теперь не так грело и через несколько недель превратится в зимнее солнце, которое лишь режет глаза.

Рабочий день прошел в сизифовом труде: прием книг из больших издательств, каталогизирование и индексирование тематических слов, что в течение трех часов перемежалось с ответами на телефонные звонки.

Под конец Айман подбирала книги, заказанные по межбиблиотечному абонементу; ставя их на полку для зарезервированных книг, она с интересом читала заглавия.

Несколько книг по древнескандинавской религии, «Тошнота» Сартра и том из собрания сочинений Томаса Де Квинси.

Заказчик появился в половине второго и оказался просто копией ее соседа.

Чуть старше двадцати, длинные черные волосы, вокруг глаз – разводы от карандаша. Рваные черные джинсы, футболка с названием какой-то группы и тесная кожаная куртка.

Айман выложила книги на стойку и зарегистрировала их.

– Интересный выбор, – заметила она. – Я читала все. Кроме Томаса Де Квинси.

– Вы много читаете?

– Не так много, как думают иные наши читатели, – сказала она, знакомая с представлением о том, будто она и ее коллеги проглотили все собрание библиотеки.

– Тогда, я думаю, вам стоит прочитать вот это. – Юноша протянул ей Де Квинси.

Айман улыбнулась молодому человеку, сказала «спасибо» и пообещала прочесть сразу же. Если они еще раз увидятся, она поделится своим мнением.

Молодой человек ничего не сказал, забрал книги и ушел.

В книге, которую Айман держала в руках, содержалось эссе под названием «Убийство как одно из изящных искусств».

Хуртиг прибыл в квартиру на Фолькунгагатан в начале пятого, через пару минут после техников, а спустя еще четверть часа он сидел на диване в гостиной, пока Эмилия Свенссон с коллегами прочесывали кухню.

На столе перед Хуртигом лежали кое-какие находки.

Рукопись страниц на тридцать, озаглавленная «Папа», еще два пакетика с белым порошком и толстая тетрадь с текстами песен.

Хуртиг предположил, что пакетики могут содержать какой-то наркотик, а сосредоточиться решил на текстах.

Прочитав всего две страницы, он понял, что Симон Карлгрен мог бы стать писателем.

«Папа» оказалась полной оскорбительных ругательств рукописью об отце Симона, и Хуртиг порадовался, что у него такой отец, какой есть. Если то, о чем он сейчас читал, было правдой, то за физическое и психическое насилие, которым Вильгельм Карлгрен подвергал свою семью, его следовало наказать по закону. За свои деяния он заслужил нескольких лет тюрьмы.