Михаил Волков - Тайна Зеленой аллеи. Искра души

В сертифицированных магазинах капсулы инстинктов стали дорогим удовольствием, но прилавки подпольных рынков успешно демпинговали цены на ККИ, предлагая больше времени на погружение в мир симуляции, новые модификации для сфер, максимум удовольствия и свободы действий. Однако в основу стимуляторов кустарного производства закладывались синтетические запрещенные законодательством вещества, которые чаще всего приводили к остановке сердца, в лучшем случае – к сбою нервной системы. Искусственная инвазия населения шла полным ходом.

Джек был замкнутым, грустным и молчаливым ребенком с усталым, болезненным видом, взъерошенной засаленной челкой и синяками под невыспавшимися глазами, но на какое-то время он смог выползти из кротовой норы, для того чтобы открыть глаза на новый мир. Дом, как и дырка на новой футболке, с его слов, достались им от государства по программе малоимущей семьи.

Тенденция нового времени делила людей на классы неравенства и категории трудоспособности, в результате чего всеобщий онанизм головного мозга привел к идейному расколу. При несоответствии нужной ячейке общества на фоне максимального эгоизма с тобой обрывались приятельские, родственные, деловые связи. Каждый стремился повысить уровень квалификации и получить новые знакомства, новое общение, новый статус в информативной базе данных под названием «Органика», что отслеживала динамику достижения и провалы в балльной системе труда «Карьерного просветления», КП, и в социальной жизни, присваивая тем самым каждому человеку соответствующий уровень профпригодности.

Конфиденциальность оставалась только на бумаге, а в реальности каждый новый пользователь «Органики» был под пристальным аналитическим наблюдением. Коренные жители Цитадели неохотно верифицировались на глобальном сервисе, но податливо принимали тотальный контроль как форму адаптации к тенденциям современности, а несогласные «сепаратисты» подвергались принудительной регистрации, но уже с особыми отметками в когнитивном досье «против». Время неустанно двигалось вперед, и получить достойный профессиональный класс в резюме с каждым годом было все сложнее.

Мединсон являлась вдовой погибшего летчика-испытателя. Пособие от государства уходило на оплату обучения сына, а зарплаты хватало лишь на бытовые и коммунальные минимумы. Допоздна она работала в кафе Бургеры Льюис, что славилось в пригороде отменными отбивными, а потом бежала на последний десятичасовой троллейбус. В тот день пьяница Дейв, привыкший к опозданиям Марины, был переведен в старое депо, а новый неосведомленный водитель проехал мимо кафе без остановки сразу напрямую в троллейбусный парк.

В густой измороси Зеленая аллея светилась оранжевым светом больших фонарей. Промозглый ветер ускорял короткие шаги девушки по широким лужам, оставленным после полуденного дождя. За ее спиной медленно крался на габаритных огнях желтый, грузный, большой автомобиль – такси частного извоза. Спустя некоторое время он поравнялся с женщиной.

– Тебе в какую сторону? – громко спросил водитель. – Я поеду по Зеленой аллее до парка Утраты, – добавил он и поправил на лбу кепку восьмиклинку. Марина ничего не ответила, но машина продолжила медленно катиться вдоль тротуара. Холодный ветер обжигал кожу рук через тонкий плащ, надетый не по погоде.

– Эй, красавица, иди к нам! – крикнул выпивший подросток из толпы на аллее, и перешел дорогу. Двое парней спрыгнули со спинки лавочки следом за ним, но толпа возле громкой магнитолы не уменьшилась. Окоченелые ступни ускорили стук каблуков по тротуарной плитке, но два тяжелых пакета с овощами, фруктами и куском свежей говядины по-предательски потянулись к асфальту на растянутых ручках экологического полиэтилена. Водитель такси прибавил газа и запрограммированно повторил:

– Тебе в какую сторону? Я поеду по Зеленой аллее до парка Утраты.

– Нет, спасибо, мне рядом, – лаконично произнесла женщина и сжала сумки окостенелыми от холода пальцами, осознавая, что до дома минимум минут сорок ходьбы.

– Малышка, что там у тебя есть? – И пальцы подростка умело заиграли на опасной бритве, появившейся из накладного кармана синтепоновой куртки.

– Может, и мелочевка водится? – выкрикнул другой жадно докуривая чибарик.

Под светом фонарного столба водитель наклонился к пассажирскому сиденью.

– Садись, не отстанут же, – сказал он низким голосом и снова поправил кепку, не успев скрыть от света последствия ветреной оспы на рябых щеках. Впереди – пустая улица, молчаливые двухэтажные кирпичные общежития с периодическими криками душевнобольных и пьяных сумасшедших из окон, а за спиной шумное сборище нетрезвых подростков, сверкающих ножами и угольками дешевых сигарет под ритм популярного кала из динамиков бумбокса. Пассажирская дверь захлопнулась. Двигатель выдохнул черный дым и измотанно загудел, а красные габариты задних фонарей судорожно заморгали от сырой электрики и исчезли за поворотом. Теплый воздух из печки приятно согревал озябшие ноги. Попутчица внимательно смотрела за ночной дорогой, чтобы не пропустить свой перекресток. Раньше парк Утраты был местом проведения праздничных мероприятий, уединения для молодежи и семейных пар, но после серии покушений на прохожих приобрел дурную славу, и теперь там собирались только группы разбойников да всяких бродяг. Дело с утопленником в ручье списали на интоксикацию от алкоголя. Хотя один стажер из Криминального бюро за чашкой утреннего кофе в закусочной рассказал, что доза алкоголя в крови скончавшегося была допустимой для жизни. Однако первая версия в бюрократическом сите процеживалось удобнее. История о школьниках, что бежали от верзилы в маскарадной маске, также переписалась в десятках отмененных постановлениях об отказе в возбуждении уголовного дельца за отсутствием перспективы в раскрытии и вынесении надзорным органом не меньше постановлений об отмене постановлений об отказе в возбуждении затянувшегося расследования. В тот день подростков спас случайный автопатруль стражей, приехавший пополнить палочную статистику административных правонарушений на бездомных. Дурные мысли были не материальной составляющей, а реальным показателем циничного, отчаянного, эгоистичного, жестокого времени.