Ян Мортенсон - Кубок Нерона

Я незаметно пошел следом, не хотел встретиться с ней лицом к лицу посреди улицы. Да и не плохо бы выяснить, где она живет, где в случае чего можно ее отыскать. На этот раз номер с фальшивым телефоном у нее не пройдет.

Она шла вниз по Хамнгатан. Мимо бледно–розового, цвета брусники с молоком, здания Почтово–кредитного банка — хвастливый фасад государственного учреждения изрядно потеснил Сагеровский дом. На углу я в нарушение всех правил перебежал дорогу на красный свет — не терять же ее из виду! Я почти бегом пробежал по слякоти вдоль огромных витрин «Скумана», пересек Норрмальмсторг всего в нескольких метрах от нее у Оранжереи. Дальше у остановки возле «Дитцингера» я чуть не налетел на красно–белый шестьдесят второй, шофер резко затормозил. Я не знаю, что он сказал — сквозь стекло не услышишь,— но это наверняка было не пожелание счастливого Рождества. Она скрылась в пассаже Ярла Биргера, я последовал за ней.

Когда–то давно здесь стояли маленькие аппараты — вроде телевизоров, только гораздо примитивнее. Бросишь в прорезь двадцать пять эре, и ящичек услужливо демонстрирует коротенький фильм, скажем, «Что увидел слуга». Облаченный во фрак усатый господин с брюшком наблюдал в замочную скважину, как раздевается его хозяйка,— викторианское зрелище, которое, разумеется, обрывалось на самом интересном месте. Теперь аппаратов не было и в помине, кругом пестрели изысканные модные лавочки и дорогие магазины.

Черная норковая шуба пересекла Биргер–Ярлсгатан и на перекрестке у почты свернула на Риддаргатан. Я незаметно шел за нею в сторону «Клиппотеки», большого салона–парикмахерской. Там расширили объем услуг. В одной из витрин виднелся щит с надписью «Cafe au lait [62] Кофе с молоком (фр.). . Булочки». Французская и шведская культура протягивали друг другу руки в декабрьской мгле. И мне вспомнился анонс порнографического кинотеатра на Сёдере, который я как–то читал. После перечня главных аттракционов вроде «1 м. и 2 ж.» и прочих экзотических увеселений сообщалось, что для желающих подкрепиться всегда в продаже вкусный кофе. Кофе и булочки. Пятидесятипроцентная скидка для пенсионеров дела не портила. Правда, напротив, в «Стурекаттен», булочки были гораздо вкуснее. Интересно, между прочим, почему этот старинный дом XVIII века избежал сноса? Точно островок, привет из другой эпохи, стоял он на взгорке. Промахнулись градостроители.

Она остановилась, посмотрела по сторонам. Я нагнулся, сделал вид, будто завязываю шнурок. Она пошла дальше и исчезла за углом. Я бросился вдогонку, поскользнулся, выбежал на безлюдную дорожку, уходящую в такой же безлюдный двор между желтым зданием Королевской семинарии и угловым домом на Риддаргатан. Она будто с ветром улетела, растаяла как дым.

Я вошел во двор. И все понял. Слева, за высокой стальной решеткой, был сквер: деревья, кусты, качели, высокая ледяная горка. Малыши в ярких комбинезон–чиках из синтетики копошились в замерзшей песочнице. А за сквером стоял дом футуристической архитектуры: его лестничные клетки выступали над плоскостью фасада.

И тут я опять увидел ее. Она как раз вошла в дальний подъезд, я помчался туда и вбежал в дверь в ту самую минуту, когда лифт поехал вверх. Справа была лестница, и я тоже рванул вверх по серым бетонным ступенькам, глядя в большие стеклянные окна на сквер.

Лифт остановился на последнем этаже. Запыхавшись, я наконец очутился на площадке перед двумя коричневыми дверьми. Но ни на одной из них фамилия Бергман не значилась. Латунная табличка над первой почтовой щелью вычурной вязью сообщала: «Шёгрен»; над второй прямыми решительными буквами было написано: «Муберг». Помедлив, я позвонил к Шёгренам. Но там никого не было.

У Мубергов дело пошло успешнее. Послышались шаги, ручка повернулась, дверь отворили. На пороге стояла женщина в черном. Шубу она сняла. В глазах читался вопрос.

— Да?

— Мы с вами встречались. Мое имя Хуман. А вы — подруга Астрид Моллер. Вы заходили ко мне...

— Что за вздор,— резко перебила она.— Я впервые вас вижу, и, если вы сию минуту не уйдете, я вызову полицию.

И она захлопнула дверь у меня перед носом.

Собственно, только в этот миг, у запертой двери в доме на Риддаргатан, я осознал, насколько серьезно мое положение, в какой скверный переплет я угодил. Нашел я свою соломинку, ухватился за нее, но она тут же и выскользнула из рук, исчезла. Ведь совершенно ясно, что эта женщина будет все отрицать. Никогда она меня не видела, никогда не слыхала ни о Грете Бергман, ни об Астрид Моллер. Я знал, что она лжет, и понял, что она связана либо с мафией, либо с кругами, близкими к убитому диктатору. Но никто мне не поверит.