Ричард Фримен: Волшебная шкатулка

— Ну, — сказал Бродриб, — так какой будет, приговор?

— Как произведение искусства она не имеет ценности, — ответил Торндайк. — Крышка и стенки отлиты из обычного белого металла — я бы сказал, что это сплав сурьмы. А бронзовый оттенок ей придает лак.

— То же самое сказали и в музее, — заметил Бродриб.

— Но тут есть одно очень странное обстоятельство. Единственный кусочек драгоценного металла вставлен туда, где его совершенно не видно. Днище сделано из отдельной пластинки, изготовленной из сплава, который японцы называют шакудо. Это сплав меди с золотом.

— Да, — кивнул головой Бродриб. — В музее тоже заметили это и не могли понять, зачем пластинка поставлена именно туда.

— Далее, — продолжал Торндайк. — Есть еще одно непонятное обстоятельство: днище внутри покрыто сложным узором. Но ведь к травлению с этой целью прибегают очень редко, если только его вообще используют японские ремесленники-металлисты. Думаю, они этого не делают, потому что такой способ для декоративного оформления не годится. Вот и все, что я заметил.

— И какой же вывод вытекает из ваших наблюдений? — спросил Бродриб.

— Я хотел бы обдумать это дело, — сказал Торндайк. — Шкатулка несомненно необычная, в ней должен быть какой-то секрет. Но пока что я бы не стал делать выводов. Я хотел бы только сфотографировать шкатулку чтобы иметь под рукой снимки. Однако это займет какое-то время, а вы вряд ли так долго будете ждать.

— Нет, — ответил Бродриб. — Но мисс Мэйбл пойдет со мной в контору, чтобы посмотреть кое-какие бумаги и обсудить дела. Потом я заскочу к вам и заберу эту проклятую штуковину.

— Не стоит беспокоиться, — возразил Торндайк. — Я сделаю все, что нужно, и сразу же принесу вам шкатулку.

Бродриб охотно согласился с этим предложением. Он и его клиентка начали собираться. Я тоже поднялся и, поскольку у меня был вызов в отель «Линкольн» на Оулд-сквер, то я попросил разрешения сопровождать их.

Когда мы вышли на Кингсбенч-уок, я заметил низенького, порядочного на вид мужчину, который только что прошел мимо наших дверей и подошел к соседним. В свете фонаря перед входом он очень походил на японца. Думаю, мисс Мэйбл тоже заметила его, но не подала вида, как, впрочем, и я. Но, проходя по Темпл-лайн, мы чуть не натолкнулись на еще двух мужчин, чьи небольшие, щеголеватые фигуры — хотя я видел их лишь со спины, а освещение было тусклое — усилили мои подозрения. Когда мы начали догонять их, они прибавили ходу, а один из них оглянулся через плечо. Мои подозрения подтвердились, у него было несомненно японское лицо. От взгляда мисс Мэйбл не ушло мое любопытство к тем двум, и, после того как они резко свернули за монастырем на Памп-корт, она заметила:

— Видите, меня до сих пор преследуют японцы.

— Да, я заметил их, — сказал Бродриб. — Это, наверное, студенты-юристы. Но за нами могут, конечно, следить. — И он тоже свернул на Памп-корт.

Вслед за нашими восточными братьями мы пересекли Лейн и вышли через Девер-корт на Темпл-бар, Здесь наши дороги разошлись: те двое повернули на запад, а мы направились на Нью-сквер. Перед входом в дом Бродриба мы остановились и осмотрелись вокруг, но никого не увидели. Я направился дальше своей дорогой, пообещав вскоре вернуться и послушать, что скажет Торндайк, а адвокат и его клиентка исчезли в подъезде.

Я задержался дольше, чем намеревался, но, когда пришел на квартиру Бродриба — он проживал над своей конторой, — Торндайка там еще не было. Однако через четверть часа мы услышали на лестнице быстрые шаги. Бродриб распахнул дверь, в помещение вошел Торндайк и достал из кармана шкатулку.

— Ну и как, — спросил Бродриб, беря ее и закрывая в своем столе, — заговорил ли оракул и что он сказал?

— Оракулы, — ответил Торндайк, — обычно немногословны. Прежде, чем я попробую разъяснить вам их пророчества, мне хотелось бы осмотреть место бегства, посмотреть, есть ли какое-либо убедительное подтверждение того, что Уэниси должен был вернуться на Браунлоу-стрит и это было для него опасно. Вопросы, думаю, существенные.

— Тогда, — с видимым нетерпением сказал Бродриб, — пойдем и осмотрим то злосчастное место. Это же совсем недалеко.

Мы все сразу же согласились, по крайней мере двое из нас сгорали от нетерпения. Потому что Торндайк — он, как всегда, преуменьшил свои успехи — недвусмысленно дал понять, что шкатулка все-таки кое-что ему сказала. Дорогой я все время украдкой поглядывал на Торндайка, пытаясь уловить на его невозмутимом лице хоть какой-нибудь намек на то, что все это означает, и размышлял, каким образом путь беглеца может повлиять на решение загадки со шкатулкой. Бродриб был, очевидно, озабочен теми же мыслями, и, когда мы свернули на Браунлоу-стрит, я заметил, что он вот-вот не выдержит и даст волю своему возбуждению.